Содержание
Она села на ладонь так внезапно, будто свалилась с неба, а не прилетела. Ярко-красная, с угольно-черными точками. Божья коровка. Я замер, боясь спугнуть. А она не спешила улетать, деловито обшаривала ладонь, будто искала что-то очень важное. Вспомнилось детское: «Божья коровка, полети на небо, принеси мне хлеба». Но вместо хлеба я почему-то прошептал другое, давно забытое слово, которое само вырвалось из глубин памяти: «Трин к Юпитеру».
Назавтра в почтовом ящике лежало письмо. Конверт из плотной, пожелтевшей бумаги, будто его хранили десятилетиями. Мое имя и адрес были выведены чётким, старомодным почерком, чернилами. Я перевернул конверт, ища обратный адрес или хоть какой-то знак. Его не было. Не было и марки. Ни намека на почтовый штемпель. Конверт был абсолютно гладким, словно его только что подсунули в щель, минуя все законы логики и почтовые службы.
Тяжёлая бумага
Внутри лежал один-единственный лист. Текст был набран на печатной машинке, буквы слегка продавлены, некоторые символы бледные, будто лента кончалась. Я всматривался в строки, пытаясь понять их смысл, но слова складывались в бессвязные, пугающие обрывки. «Срок истекает с заходом солнца», «не доверяй зелёному», «смотри на тени». Сердце заколотилось чаще. Это была чья-то шутка? Но кто мог знать про эту детскую присказку, про «трин к Юпитеру», которую я не произносил лет двадцать?
С того дня я стал замечать за собой слежку. В парке один и тот же мужчина в темно-зеленой куртке слишком долго кормил голубей, провожая меня взглядом. Из окна кухны я видел, как тот же зеленый силуэт стоит вечерами под фонарем напротив моего дома, неподвижно, как столб. Предупреждение из письма всплыло в памяти, холодной волной страха. Я запирал на все замки, задергивал шторы, но чувство, что за мной наблюдают, не проходило, становясь навязчивым, невыносимым.
Звонок в пустоте
Позвонил телефон. Незнакомый голос, без представления, произнес лишь одну фразу: «Оно у тебя? Верни». Щелчок. Я сидел, сжимая трубку, пока в ней не зазвучали гудки. Кто это? Что я должен вернуть? Я обыскал всю квартиру, перерыл старые коробки, но не нашёл ничего чужого, ничего, что могло бы иметь ценность для кого-то другого. Страх сменился паранойей. Каждый шорох за стеной, каждый скрип половицы отзывался в висках молоточками.
Второй звонок раздался глубокой ночью. Молчание в трубке, лишь чьё-то тяжёлое, мерное дыхание. Потом тихий, шипящий шёпот: «Завтра». Я бросил трубку и отключил телефон. Руки дрожали. Я подошёл к окну и осторожно раздвинул край шторы. Там, внизу, под проливным дождем, стояла фигура в зелёной куртке. Она смотрела прямо на мое окно, не мигая, не двигаясь, будто и не чувствовала непогоды.
Тени на стене
Утром я проснулся с одной-единственной мыслью. Письмо. Я снова взял в руки тот жёлтый конверт, вглядываясь в каждую буковку, каждый намёк. И тогда я заметил то, что упустил. Над моим именем, чуть выше, едва заметный, был продавлен другой адрес. Словно кто-то писал сначала его, потом зачеркнул, положил сверху новый лист и перепечатал мои данные. Конверт был не новым. Его использовали дважды.
Я провел пальцем по вмятинам, пытаясь прочесть старый текст. Слово «Архив». Номер какого-то дома. И… фамилия. Соседа снизу, старого одинокого филателиста, с которым мы иногда здоровались в лифте. В голове всё щёлкнуло. Его бесценная коллекция марок. Слухи о ней ходили по дому. Зелёная куртка… цвет зависти. Письмо без марки – не мистика, а крик о помощи, послание, которое он так и не смог отправить обычным путём, и тогда использовал единственный доступный ему, отчаянный канал.
Цена коллекции
Я не стучал, а буквально ворвался в его квартиру. Дверь была не заперта. В гостиной, в кресле, сидел он, бледный, с перекошенным от ужаса лицом. Напротив, спиной ко мне, сидел тот самый человек в зелёной куртке и медленно листал альбом с марками. «Он сказал, заберёт всё, если я заплачу долг сына», – прохрипел сосед, – «Я не мог… я написал тебе, умолял о помощи, но не решился опустить… подбросил в ящик…»
Человек обернулся. Это был не бандит, а агент коллекторской фирмы, холодный и законопослушный до жестокости. Письмо было не мистическим предсказанием, а распиской, которую старик в панике напечатал, чтобы попросить у меня в долг, но так и не отправил, стыдясь своей слабости. А я, со своей суеверной чушью про Юпитер, чуть не позволил страху парализовать себя. Я вытащил кошелек. «Сколько?» – спросил я, глядя в бесстрастные глаза коллектора. История закончилась не магией, а счетом из банка.
