Тот звонок преследовал меня неделю. Однообразный, пронзительный, будто кто-то без конца набирал мой номер и молчал в трубку. Он раздавался всегда в пять вечера, и всегда на моём домашнем телефоне, древнем аппарате с дисковым номеронабирателем, который я держал лишь из-за бабушки. Определитель номера показывал «Неизвестно». Сначала я думал о розыгрыше, потом о сбое на станции, но в среду всё изменилось. Я сидел на кухне, глядя на этот оранжевый телефон, и ждал. Ровно в семнадцать ноль-ноль он снова залился знакомой трелью. Я схватил трубку. «Алло?» – в ответ тишина, густая и бездонная, а потом – отдалённый, едва уловимый звук, похожий на шелест травы.
В четверг я отпросился с работы пораньше. Идея была проста: позвонить провайдеру, узнать источник. Девушка на том конце провода, потрёпанная моим сбивчивым рассказом, вежливо сообщила, что за последний месяц на наш номер не поступало ни одного входящего вызова. «Возможно, у вас проблемы с аппаратом», – заключила она ледяным тоном. Я опустил трубку. Холодная волна страха накатила на меня. Это было невозможно. Я же слышал его. Каждый день. Я не спал всю ночь, ворочаясь и прислушиваясь к тишине, которая теперь казалась зловещей.
Соседский сад
В пятницу, ровно в четыре, я вышел во двор. Мне нужно было отвлечься. Воздух был густым и влажным, пахло грозой. Я прошёлся вдоль забора, отделявшего мой участок от соседского. Старик Николай, как обычно, возился в своём саду. Он заметил моё беспокойство и кивком подозвал к себе. «Что-то случилось?» – спросил он, вытирая лоб испачканной в земле рукой. Я нехотя рассказал ему о звонках. Он слушал, не перебивая, его умные, навыкате глаза сузились.
«Странное дело, – протянул он, когда я закончил. – У меня тоже телефон старый, проводной. Но у меня не звенит, а шипит. Каждый день, как по расписанию. Как будто змея какая в траве…» Он махнул рукой в сторону густых зарослей малины у него в углу участка. Я посмотрел туда и замер. Из-под тёмно-зелёных листьев, прямо у самой стены его дома, торчал знакомый оранжевый провод. Такой же, как у меня. Он шёл из-под земли, будто его кто-то перерезал и снова кое-как срастил. В этот миг в кармане у меня завибрировал мобильный. Сообщение от коллеги: «Срочно выходи на связь. У тебя дома проблемы, соседи вызвали МЧС, говорят, запах гари из твоей квартиры». Я похолодел. А старик Николай ткнул пальцем в траву. «Смотри-ка, – прошептал он. – Гадюка, никак?» Там, в тенёчке, шевельнулось что-то длинное и тёмное.
Разгадка под ногами
Я бросился через двор к своему крыльцу, не в силах думать ни о чём, кроме пожара. Дверь была заперта, запаха гари не чувствовалось. С мобильного мне ответил взволнованный голос соседки сверху: «Ой, извините, это мы оладьи подпалили, уже всё проветрили! Перепутала квартиру, когда звонила в МЧС». Отлегло. Но ненадолго. Я обернулся к дому старика Николая. Он стоял на коленях, вглядываясь в то место у стены. Я перелез через низкий забор и подошёл к нему. Это была не змея. Это был тот самый оголённый телефонный провод, торчащий из земли. Он лежал, извиваясь по влажной земле, и где-то в глубине, под оплёткой, чудился тот самый тихий, шелестящий звон.
Старик копнул землю совком. На глубине полутора штыков железо звякнуло обо что-то твёрдое. Мы разгребли землю руками. В яме лежала старая, проржавевшая насквозь распределительная коробка советских времён. Крышка отвалилась, и внутри была видна спутанная паутина проводов. Один из них, наш общий, был почти перегрызен. Оголённые медные жилы местами касались друг друга, а в щель коробки набилась земля, полная дождевых червей. И тут до меня дошло. В пять вечера автоматическая система полива у Николая включалась на двадцать минут. Вода просачивалась вглубь, достигала коробки, замыкая на мгновение эти оголённые концы. Короткое замыкание рождало крошечный импульс, который бежал по проводу не в сеть, а прямиком в наши телефоны, заставляя их звенеть. А тишина в трубке и шелест… это был звук тока, бегущего по мокрой земле и перегрызенной меди, звук самой земли, отвечающей на звонок.
