Карман на моей старой куртке снова вывернулся наизнанку, и я с раздражением сунул в него руку, пытаясь вернуть ему хоть какую-то форму. Внутри пальцы наткнулись на жесткий уголок бумажки, которой там быть не должно. Я вытащил смятый обрывок. Это был обрывок транспортного билета, и сквозь грязь и потертости проступала дата. Сегодняшняя. Меня будто слегка ударило током. Я ведь не ездил сегодня ни на одном автобусе. И этот карман был пуст с утра, я проверял, вытряхивая крошки.
Весь день эта находка не давала мне покоя. Я перебирал в памяти каждую минуту: путь на работу пешком, обед в столовой, возвращение домой. Никаких поездок. Билет лежал на кухонном столе, как улика, и его холодная белизна раздражала сильнее яркой лампы. Я позвонил сестре, спросил, не брала ли она куртку, но она лишь рассмеялась: «У тебя же дыра на локте, я бы в таком не пошла». Вечером, разбирая почту, я наткнулся на конверт от управляющей компании с напоминанием об оплате капремонта. Сумма была астрономической, и я с тоской подумал, что такие деньги мне и за год не собрать.
Перед сном я снова взял в руки злосчастный билет, и тут заметил то, что упустил днём. С обратной стороны, почти сливаясь с серой полосой магнитной ленты, была нацарапана шариковой ручкой цифра «17» и странный, корявый значок, похожий на перевернутую каплю. Сердце заколотилось чаще. Я подошёл к окну. Во дворе, под моими окнами, на газоне, горели два огонька. Не уличные фонари, а какие-то призрачные, зеленоватые точки, которые плясали и гасли. Я резко отшатнулся, задернув штору. Что, если кто-то следит? Что, если этот билет – не случайность, а предупреждение, и завтра меня ждёт что-то ужасное, связанное с этой цифрой?
Ночь не спал, прислушиваясь к каждому шороху в подъезде. Утром, валяясь как выжатый лимон, я вдруг сообразил, где видел этот значок. На старом ключе от почтового ящика в подвале, который мне достался от предыдущих хозяев. Я никогда не пользовался им, все квитанции приходили в электронном виде. Сорвавшись с места, я помчался вниз. Замок скрипнул, но поддался. В ящике, заваленном рекламными листовками, лежал один-единственный конверт. Без марок, без адреса, только моя фамилия. Внутри была не квитанция, а толстая пачка купюр и тот самый обрывок билета, только теперь на нём чьей-то рукой было выведено: «За ремонт. Прости, что напугал. Твой этаж, кв. 17».
