Содержание
Тот звонок прозвучал как выстрел в тишине моего субботнего утра. Незнакомый голос, представившийся застройщиком, вежливо сообщил, что я должна освободить дом к понедельнику. Я рассмеялась ему в трубку, решив, что это чья-то дурацкая шутка. Но смех застрял в горле, когда я выглянула в окно и увидела их: три чёрных внедорожника, застывших напротив моего палисадника, а рядом мужчины в касках, разворачивающие огромную, немыслимую карту прямо на капоте.
Они указывали пальцами именно на мой дом, на его контур, чётко выделенный жирным красным маркером. Я прожила здесь всего три месяца, сняв это жильё через агентство, и всё было идеально – тихий район, старый сад с яблонями. Внутри всё ещё пахло свежей краской и моим нераспакованным кофе. Я потянулась к телефону, чтобы позвонить агенту, но экран погас, и никакие попытки включить его снова не увенчались успегхом.
Незваные гости
Я выскочила на улицу, пытаясь сохранить видимость спокойствия. Воздух пах пылью и бензином. «Вы кто? Что здесь происходит?» – мой голос прозвучал тоньше, чем хотелось бы. Один из мужчин, с гладкими, слишком аккуратными волосами, обернулся. Его улыбка была холодной и абсолютно деловой. «Мы из дирекции проекта реновации. Вы получили уведомление. Все документы в порядке, участок выкуплен, начинаем подготовительные работы». Он ткнул пальцем в карту, в красный контур. Я отрицательно замотала головой, говоря о договоре аренды на год. Он лишь пожал плечами: «Обращайтесь к своему арендодателю. Нам всё равно». Его взгляд скользнул мимо меня, будто я была прозрачной, пустым местом, которое вот-вот расчистят.
Вернувшись внутрь, я вцепилась в столешницу, пытаясь заглушить дрожь в руках. Солнечный зайчик плясал на полу, и вдруг я его вспомнила. Китиха. Рыжая кошка, приходившая по утрам за сливками. Я выставила для неё блюдце на крыльцо ещё вчера вечером. Рванув к входной двери, я распахнула её. Блюдце стояло нетронутым, молоко в нём свернулось плотными желтоватыми комьями. Я обвела взглядом участок, забор, старую грушу. Никого. И тогда я заметила свежую колею, уходящую вглубь моего сада, в самую его чащу, туда, куда я никогда не забиралась. Колея была глубокая, словно от тяжёлой техники.
Тишина на другом конце провода
Номера телефонов риелторского агентства больше не существовало. Автоответчик твердил, что я набрала неверный номер. Соседский дом через дорогу стоял глухо, с заколоченными окнами, хотя накануне я видела там свет. Я была в полной изоляции, отрезанной от мира, который внезапно перестал признавать моё существование здесь. Я металась по комнатам, и мои вещи, ещё не нашедшие своего места, выглядели чужими, готовыми к упаковке. Шум с улицы нарастал – теперь это был мерный, методичный гул работающего двигателя, доносящийся как раз со стороны той колеи.
Первый страх пришёл с наступлением темноты. Прожектора с машин осветили мой фасад, отбрасывая на стены длинные, искажённые тени. Они не уезжали. Они просто ждали. А я ждала Китиху, всматриваясь в чёрную щель сада, надеясь увидеть знакомый силуэт. Но сад молчал. И в этой тишине я поняла, что они могут войти в любой момент. Законность – понятие растяжимое, когда на кону стоит земля. Что они сделают, если я просто откажусь уходить? Сомнение сковало меня ледяными тисками.
След в никуда
Утром я обнаружила, что водопроводная вода идёт ржавая, с запахом железа и земли. Они перекрыли мне воду. Это был уже не намёк, а прямое действие. Решение пришло внезапно и отчаянно. Я натянула куртку и пошла по колее, решив посмотреть, куда же она ведёт и что они там роют. Земля была рыхлой, влажной. Колея уводила в самую гущу старых кустов, зарослей малины и сирени. Продираясь сквозь ветки, я не заметила, как оказалась на краю.
Прямо передо мной зиял свежий котлован. Глубокая яма, размером почти с дом, аккуратно выкопанная мощной машиной, следы гусениц которой я видела повсюду. На дне её лежали комья глины и торчали какие-то ржавые трубы. И тут мой взгляд уловил движение у противоположного края. Рыжий мех. Китиха осторожно обходила яму, прижимаясь к земле. Она что-то искала, что-то обнюхивала. Потом остановилась, и её спина выгнулась дугой. Она медленно, невероятно медленно, словно против воли, стала пятиться, уступая место чему-то невидимому. А затем, не издав ни звука, сорвалась вниз, в тёмную глубину котлована. Это не было падением. Это было растворение. Она просто ушла в эту глубину, исчезла в тени, не долетев до дна.
Красный контур
Я отпрянула, сердце колотилось где-то в горле. Это было уже за гранью. Я побежала обратно к дому, не оглядываясь, чувствуя на спине холодный взгляд того самого мужчины. Мне нужно было доказательство. Что-то, что свяжет этот ад с реальностью. В папке с документами на аренду я нашла его – договор и распечатанную карту участка, которую мне прислали по почте при подтверждении сделки. Я никогда не смотрела на неё внимательно.
Теперь же я впилась в неё глазами. И увидела. Мой дом, мой участок были обведены на этой карте тонкой, едва заметной пунктирной линией. А вот жирный, ярко-красный контур, точь-в-точь как на их карте на улице, охватывал не дом, а ту самую дальнюю часть сада. Ту самую, где сейчас зияла яма. Туда, куда ушла Китиха. Весь сыр-бор был не из-за строения, а из-за клочка земли под ним. Аренда дома была лишь приманкой, ширмой, чтобы кто-то постоянно был на территории, пока они готовили почву для чего-то другого.
Я вышла к ним, держа в дрожащих руках эту карту. Мужчина с гладкими волосами перехватил мой взгляд и, не дожидаясь вопросов, снова улыбнулся своей безжизненной улыбкой. «Нашли? – произнёс он, и в его голосе прозвучало что-то вроде облегчения. – Наконец-то. Мы ждали, когда вы сами это увидите. Ваш арендодатель… он знал, что не сможет продать участок, не показав его кому-то живому. Вы были идеальным временным хранителем. Просто приманкой. А теперь, пожалуйста, освободите территорию. Настоящие работы только начинаются». Он кивнул в сторону котлована, и из его глубины донёсся нарастающий рёв буровой установки, который, казалось, шёл из самого преисподней. Китиха ушла в глубину не просто так. Она ушла в будущее, которое копали прямо под моим домом, в котором я на самом деле никогда и не жила. Я была лишь декорацией, которую пора было убирать.
