Содержание
Для бывших клиентов он — спасатель, для бывших коллег — архитектор, для сына — сказочник, для американских психологов — консультант, а для Стивена Спилберга — автор романа, который лег в основу снятого на его киностудии фильма «Между небом и землей». В свои 50 с небольшим лет Марк Леви, кажется, попробовал все: поработал волонтером на службе Красного Креста, где дорос до руководителя регионального отделения, занимался компьютерной графикой, руководил архитектурным бюро, а параллельно рассказывал сыну многосерийную сказку, в которой фигурировали 80 персонажей. Однажды сын вырос, и сказки превратились в книжки для взрослых.
Сегодня сюжеты Леви о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, о психологическом различии менталитетов, об удаче, эгоизме, о случайных знакомствах используются на психологических семинарах в Америке. Несмотря на сентиментальный материал, все романы Леви очень рациональны: бывший архитектор и талантливый сюжетчик, он сравнивает их с «квартирами, где каждая вещь на своем месте».
Знак +. Как отдавать, чтобы получать больше
— Вы с 18 лет работали в Организации Красного Креста. И даже доросли до руководства региональным отделением.
— Я поступил в Красный Крест, потому что хотелось приносить пользу людям. Наверное, этот опыт дал мне больше всего в жизни. Не могу сказать, что я много сделал для Красного Креста, но вот то, что Красный Крест много сделал для меня – это правда.
— Чем вы занимались в Красном Кресте?
— Я работал в учреждении, которое оказывало помощь при авариях на дорогах. Проще говоря, я доставал людей из разбитых машин. Когда вы в первый раз достаете человека из разбитой машины, это впечатление многого стоит. И не забывается.
— Какие качества вы приобрели, работая там?
— В уставе Красного Креста записаны качества, которыми должен обладать каждый волонтер: гуманность, беспристрастность, нейтральность, независимость, добровольность, единство, универсальность. Не могу сказать, что я обладал многими из этих качеств, когда поступил на службу, но обзавелся почти всеми, потому что иначе работать там невозможно.
Я научился понимать, что собственные проблемы – это вещь относительная. По крайней мере сейчас мне трудно представить ситуацию, которая повергла бы меня в стресс. Еще я понял, что, делая что-то для людей, получаешь гораздо больше, чем отдаешь. Особенно если не требуешь ничего взамен.
— Расскажите какой-нибудь случай из практики, который повлиял на вас.
— Произошла серьезная авария, и человек, который попал в происшествие, очень сильно пострадал, буквально умирал. И он мне сказал, уже практически умирая: «Скажите моей дочери, что я ее люблю». Чтобы как-то его успокоить, я сказал: «Конечно, вы ее любите, ведь это же ваша дочь. Она должна это знать». А он мне очень грустно сказал: «Я не уверен, что она знает». Мне тогда было 20 лет, и я себе поклялся, что мои дети обязательно будут знать, что я их люблю.
— Удалось сдержать клятву?
— Да.
Архитектура языка
— Вы начинали свою карьеру с компьютерной графики. Неожиданное направление для будущего писателя.
— Я не думал, чем буду заниматься через 10 лет, я был студентом и хотел попробовать себя в бизнесе. Когда я учился на втором курсе университета Париж-Дофин, я основал свою первую компанию «Логитек Франция». За год работы я понял принципы обращения с компьютерными программами и в следующем году отправился в Соединенные Штаты, где создал две компании, специализировавшиеся на компьютерной графике, одну в Калифорнии, другую в Колорадо. Первым творческим проектом была работа в компании по обработке компьютерных изображений в университете София Антиполис, расположенном недалеко от Канн во Франции.
— Вы так легко говорите о своих юношеских достижениях, хотя я, например, плохо себе представляю, как в 20 лет можно основать собственное бюро. Что вам помогало?
— Помогали умение работать в команде и профессиональные навыки, конечно. Меня всегда привлекала совместная работа, процесс поиска какой-то идеи в спорах, ссорах.
— Когда от коллективной работы вы перешли к одиночному труду, то есть к писательству, трудностей не возникало? И не было ли желания поработать в соавторстве с кем-то?
— Трудности возникали: и тогда, и теперь я сопротивляюсь самоизоляции, вынужденному одиночеству писателя. Что касается работы в соавторстве, то такой опыт у меня уже есть. Я писал рассказы с подругой Софи Фонтанель. И еще сценарии совместно с одним другом.
— Расскажите, пожалуйста, как от компьютерного дизайна вы перешли к архитектуре. Ваше бюро Eurithmic Cloiselec за несколько лет стало одним из ведущих архитектурных бюро Европы.
— Это была новая для меня сфера. Я пригласил к участию двух своих друзей – архитектора и инженера. И мы занялись дизайном помещений и разработкой архитектурных проектов. Мы объединили архитектуру, компьютерную технологию и инженерные разработки, и по тем временам это было новым. Я руководил бюро, у меня в подчинении было около 60 архитекторов.
— Я читала, у вас были знаменитые клиенты.
— Да, среди наших клиентов были такие фирмы, как «Кока-Кола», «Перье», «Эвиан», «Нортон», Спутниковый Канал Плюс, журнал L’Ехрress. Всего за несколько лет мы провели более 500 проектов.
— Как опыт работы дизайнером и архитектором повлиял на ваше последующее – литературное – творчество?
— Очень сильно повлиял. Для меня чрезвычайно важна структура текста, его архитектурное построение. Сюжет любой истории можно сравнить с архитектурой здания, в котором важно все, от фундамента до последнего этажа, и каждый элемент должен быть на своем месте. Поменять что-то местами может быть губительно для сюжета.
— Какие из своих книг вы считаете лучшими в архитектурном плане?
— Надеюсь, те, которые еще не написаны.
— Для французской литературы такое сюжетное построение не очень характерно. Французы больше обращены внутрь – в сентиментальную, интимную сферу.
— Да, это действительно так. Французская литература более интимная, более сконцентрирована на себе, поэтому мои литературные пристрастия – это прежде всего американская и англосаксонская литература. Из французских авторов, тяготеющих к такой структурности, я мог бы выделить Ромена Гари. В его романах всегда четкая событийная линия, при этом речь всегда идет о чувствах. В целом же в американской литературе понятие истории бывает более важным, чем во французской.
— Наверно, поэтому действие ваших романов чаще происходит в Америке.
— Нет, просто я из тех ребят, чье сердце навсегда осталось в Сан-Франциско.
— Чем вас так привлекает этот город?
— Прежде всего своей архитектурой. Это один из моих любимых в архитектурном отношении городов. Еще я люблю Флоренцию, Лондон, Москву, Берлин. Мне очень важно, чтобы город был четким в архитектурном плане, не искусственным, но логичным. Когда ты находишься в такой атмосфере, твоя мысль обретает некую оформленность и завершенность.
— А любимые места в этих городах у вас есть? Где лучше всего думается?
— Да, есть. Площадь Святого Марка в Венеции, Мост Искусств в Париже, Парламент в Лондоне, здание Крайслера в Нью-Йорке, стеклянная луврская пирамида.
— А почему вы решили переехать жить из Парижа, где родились, в Лондон?
— Мне нравится ощущать себя иностранцем. А в Лондоне — где иностранцы почти все — особенно. Здесь циркулирует какое-то невероятное количество культур, религий, цветов кожи, точек зрения. Причем среда этой циркуляции очень цивилизованная. Как если бы людей из разных стран переселили бы на новую планету, где они начинали бы жизнь с нуля. Такого нет ни в одном городе с большим процентом иммигрантов. Поэтому мне эта среда очень интересна.
— А вот Джек Керуак, например, говорил, что для него среда — дело последнее. Он мог неделями не выходить из собственного дома, создавая у себя в голове идеальные предлагаемые обстоятельства.
— Наверное, я неправильный писатель. Писательский труд не слишком эстетичен, даже чисто физически. Но для меня важна среда. Я люблю уютные дома и красивую одежду.
— Как у вас выглядит процесс написания книги?
— Всегда по-разному. Обычно я пишу быстро, но у меня нет какого-то режима дня, который я соблюдал бы. Пишу, когда хочется. И столько, сколько хочется.
— Вы показываете кому-то свои рукописи в процессе работы?
— Да, обычно я читаю своему другу. Он приходит ко мне вечером, и я ему читаю. Где-то на середине рукописи я предлагаю ему выпить кофе, если он отказывается и просит сначала дочитать – значит все в порядке. Если соглашается сделать перерыв – значит с книгой что-то не то.
— Вы участвуете в промоушне книг?
— Вообще нет. Раньше меня не существовало как писателя, современную литературу я не читал, книжного рынка совсем не знал. И вот я написал мой первый роман наудачу, и два миллиона человек прочитали его. Выход моей книги не сопровождался ни рекламной кампанией, ни специальными объявлениями. Сейчас я печатаюсь в издательстве Robert Laffon, но мое участие в рекламном процессе сводится к минимуму.
Два миллиона от Стивена Спилберга
— Говорят, что Стивен Спилберг заплатил 2 млн. долларов для того, чтобы выкупить у вас права на экранизацию романа «А если это правда» — романтической истории любви одинокого архитектора и девушки-призрака…
— Да, это правда.
— Дорогое удовольствие. Почему он так хотел экранизировать книгу?
— Спилберг — гениальный продюсер, он знал что делает. Фильм «Между небом и землей», снятый по моей книге, был очень успешен в прокате.
— Вы принимали участие в работе над картиной?
— Нет. Он мне позвонил как-то вечером и сказал, что хотел бы снять фильм по моей книге. Я сказал: «Почему бы и нет?» Потом мы встретились, выпили чашечку кофе, договорились о правах, и началась работа. Фильм я увидел уже готовым.
Не могу сказать, что для меня очень важна совместная работа над фильмом. Речь идет не просто об адаптации книги, но о самостоятельном произведении, соответственно, у автора должна быть свобода. Я не против совместной работы над фильмом в будущем, но здесь важны также человеческие взаимоотношения с режиссером. Скажем так, со Спилбергом я бы с удовольствием поработал в будущем, но в качестве режиссера, а не в качестве продюсера.
— Вы были довольны картиной?
— Да, мне понравилась работа. Спилберг пригласил в качестве режиссера Марка Уотерса, автора «Дрянных девчонок», «Чумовой пятницы». В главной роли снялась Риз Уизерспун, мне очень нравится эта актриса. Повествовательная манера Уотерса сильно отличается от моей, в то же время все акценты расставлены правильно.
— Когда я читала ваш роман, я все время ловила себя на мысли, что книга сильно напоминает фильм «Небо над Берлином» Вима Вендерса и снятый уже по его мотивам голливудский ремейк «Город ангелов». Когда вы писали роман, вы думали о возможности его экранизации?
— Мне сейчас многие говорят: «В вашей книге много голливудских элементов». Я об этом не думал. Я писал сказку для взрослых.
Все дело в том, что у голливудского кино и у сказки есть очень много общего: хороший финал, любовный сюжет, наличие фантастики или волшебства – процент всего этого увеличивается или уменьшается в зависимости от режиссера. При этом как в сказке, так и в Голливуде отходить от принятых штампов нельзя. Если однажды у тебя получилось успешное кино, режиссер не торопится отступать от найденных приемов. Как писал один из критиков о Стивене Спилберге: «Сделать хороший фильм очень трудно! Но сделать хороший фильм, нравящийся зрителям, и повторять это из года в год – все равно что найти тот самый святой Грааль». Сказка была нужна людям для того, чтобы подчинить или объяснить те или иные явления окружающего мира. Голливудский фильм – для того чтобы заставить забыть о проблемах, развлечь и принести доход. Неудивительно, что существуют они по сходным законам.
— С кем еще из режиссеров вам хотелось бы работать?
— Я хотел бы работать с Фрэнком Капрой, но родился, увы, не в эту эпоху. Из современным мастеров – с Романом Полански, Люком Бессоном, Майком Ньюэллом. Он снял самый популярный британский фильм ХХ века – «Четыре свадьбы и одни похороны».
Мой папа – сказочник
— Правда ли, что писать вы начали с того, что рассказывали истории своему сыну?
— Да, для меня это была настоящая работа. Это были спонтанные истории, выдуманные, но с продолжением. Каждый вечер я рассказывал Луи сказку, а когда тот засыпал, шел и писал следующую серию на следующий вечер.
— А не легче ли было прочитать сказку из книжки и не придумывать ничего?
— Нет, в этом есть некий обман. История должна была быть живой и твоей личной. Хотя я опирался на традиционную мифологию.
— А у вас были постоянные персонажи?
— Да, около 80.
— Ваш уже взрослый сын сегодня помнит эти сказки?
— Мне всегда было интересно, станет ли он рассказывать своим детям нечто подобное. А недавно мы поговорили об этом. Оказалось, что помнит даже имена персонажей.
— До какого возраста стоит рассказывать сказки?
— Это зависит от человека, я знаю многие семейные пары, в которых принято рассказывать сказки друг другу. Сказки нужны в любом возрасте. Вопрос: как рассказывать?
— А вы своему сыну как долго рассказывали?
— Между пятью и девятью. Когда ему исполнилось девять, он уже не хотел никакой сказки, предпочитая смотреть телевизор. Тогда я использовал тот же сюжет, начав писать другую историю. Стал писать для взрослого человека, которым он когда-то станет.
— И так появился ваш первый роман?
— Да, так возник мой первый роман «А если это правда?»
— «А если это правда?» был первым и единственным вашим романом, в котором присутствовал сказочный элемент. Во всех последующих книгах события происходят в земной и вполне традиционной атмосфере – Лондон, Париж, Сан-Франциско.
— Но сказка внутри моих героев. Любовь создает сказку внутри человека.
— Американские критики придумали даже специальный термин для ваших книг «отлюбовный роман» — роман, идущий от любви. Во всех книгах речь идет о разных проблемах, но возникают они благодаря любви.
— Любовь – это их вектор, но они все о разном. Мой второй роман «Будете ли вы там?» — про благородство и эгоизм, третий – «Семь дней творения» — о различиях между людьми, четвертый – «В следующий раз» — о том, что такое удача. При этом любовь – их центральная эмоция.
— Я знаю одну девушку в Москве, которой ваш роман «Будете ли вы там?» помог избавиться от депрессии и одиночества. Я знаю. Что ваши книги используются на психологических тренингах в Штатах. Вы ставили перед собой терапевтическую задачу, когда писали?
— Нет. Это абсолютно непредвиденный эффект. Так получается, что книги оказывают влияние на жизнь, мне это, несомненно, приятно, но иногда бывает даже страшно.
Когда была издана моя первая книга, одна женщина вышла из коматозного состояния, пробыв в нем около пятнадцати лет. А позже, через несколько месяцев после выхода романа «Где ты?», речь в котором идет об ураганах, на мир обрушилось множество ураганов, в том числе Катрина. Мой агент даже предупреждала меня, чтобы я был поосторожнее со своими книгами.
— С пророчествами?
— Нет, я не думаю, что это пророчество. Я думаю, что дело писателя – смотреть, слушать и думать. Сами по себе ураганы в «Где ты?» — это персонажи. Это не пророчество в том смысле, что я ведь не был экологом, одним из тех людей, которые говорят: вот, скоро у нас будут сильные ураганы. Просто когда тебя волнует какая-то проблема, чувства обостряются.
Как и чему мы сопротивляемся
— Ваш последний роман «Дети свободы» значительно отличается от предыдущих. Это уже не сентиментальная проза, а сухая военная документалистика.
— Изменился материал, но что касается темы, здесь снова психологический материал. Речь идет о Сопротивлении, о французком отряде сопротивления. Но прежде всего, и это ключевой момент, — о сопротивлении в нашей жизни, о том, чему и как нам приходится сопротивляться.
— А вы считаете, что сопротивление необходимо? Философ Ошо, например, говорил, что стоит плыть по течению, находя положительные моменты во всем, что ты видишь.
— Но тот же Ошо писал о борьбе с собой, можно принимать обстоятельства и в то же время бороться с собой.
— А вы в своей жизни чему сопротивляетесь?
— Много чему. Писание – дело одиночное, и мне приходится сопротивляться самоизоляции от других. Сопротивляться уходу от реальности мира и неправильному взгляду на мир. Как любой житель мира, я ежедневно сопротивляюсь разочарованию, несправедливости, гневу, несдержанности, собственному неведению, так что сопротивляюсь немало. Много и часто сопротивляюсь чревоугодию, потому что очень люблю поесть.
— Книга основана на реальных историях, которые вам рассказывал отец…
— Это действительно реальные истории, в которых принимали участие мой отец и дядя, но папа мне ничего не говорил. О его военном прошлом я услышал впервые, когда мне было 20 лет, и не от него, а от его друга.
— А что это была за история, которую вы впервые услышали?
— Мы как-то разговорились с этим человеком, и он рассказал мне, как мой отец с братом, еще будучи мальчишками, вступили в одну из подпольных бригад. Постепенно шаг за шагом, в коротких встречах за кофе, я узнал, чем занимались члены этой бригады. Как взрывали поезда и опоры электропередач, как выводили из строя моторы. Как ломали крылья самолетов, производившихся для Германии на французских заводах.
— В отличие от других ваших книга «Дети свободы» написана довольно сухим языком – или мне так показалось?
— Это действительно так, мне хотелось создать эффект документалистики. Кроме того, любые стилевые изыски были бы здесь лишним нагромождением и кощунством по отношению к тем людям, которые реально видели это все своими глазами.
— Отец знал, что вы пишете книгу?
— Нет, я ничего ему не говорил. Он узнал об этом, только когда рукопись была готова, и я пришел с ней к нему. Я не стал делиться с ним своими планами, потому что он просто испугался бы.
— Как он отреагировал на уже готовую рукопись?
— Ему понравилась моя книга.
— Ромен Гари замечал, что романист, чаще чем кто-либо, ошибается в природе существ и вещей по той простой причине, что он их придумывает. Вы согласны с этим?
— Писатель всегда хочет добавить что-то из своего воображения. Он никогда не будет обходить все улицы города, он оставит что-то, что можно додумать. Писателю достаточно полностью обойти какую-нибудь одну квартиру, чтобы после этого раздвинуть стены и увидеть тысячи других квартир у себя в воображении.
Беседовала Екатерина Фадеева
