Тот третий щелчок выключателя в прихожей сводил меня с ума уже неделю. Не два, как положено всякому нормальному выключателю, а именно три – тук, тук-тук. Словно кто-то торопился, промахнулся и тут же исправлял оплошность. Я списывал это на старую проводку, на усталость, на что угодно, пока вчера вечером не увидел это. В пламени газовой горелки, на самом донышке синего конуса, мелькнуло нечто тёмное, живое, юркнувшее сквозь огонь и растворившееся в металле. И с кухни донёсся тот самый, предательский щелчок. Три раза.
С тех пор тишина в квартире стала иной, густой и внимательной. Я открутил крышку того выключателя, но внутри обнаружил лишь стандартный набор проводов и пыли. Сосед, электрик на пенсии, только хмыкнул: «Фантазия у тебя, браток, разыгралась». Но вечером, когда я в сотый раз прокручивал в голове тот момент с плитой, на планшете сам собой открылся браузер с вкладкой, которую я не открывал. Статья о миссии «Прогресс-Марс», сухом техническом отчёте. И один абзац был выделен жирным: «…трёхкратная последовательность импульсов используется для подтверждения получения сигнала и коррекции вектора…» Я отшвырнул планшет, сердце колотилось где-то в горле. Это уже не было похоже на совпадение.
На следующий день я окончательно понял, что схожу с ума. Холодильник гудел ровно три раза и затихал, прежде чем я успевал к ную подойти. Стиральная машина, закончив цикл, выдавала три коротких, не предусмотренных инструкцией гудка. Даже часы на микроволновке, которые я точно не трогал, показывали три тридцать три. Я метался по квартире, чувствуя себя лабораторной крысой, за которой наблюдают. Страх был не мистическим, а каким-то приземлённым, технологичным. Будто мою жизнь взломали и перепрошили, вставили чужой, чёртов код, а я не мог найти ни вируса, ни сбойной строки. Я боялся не призраков, а того, что тикает внутри розеток. И больше всего я боялся, что это никогда не кончится, что я навсегда останусь в этой ловушке из трёх щелчков, слыша их даже во сне.
Всё объяснилось случайно. Я полез на антресоль за старой аптечкой, споткнулся о коробку с детским хламом, и оттуда выкатился почерневший, оплавленный с одного края пульт. Пульт от старенького китайского марсохода, игрушки, которую я покупал племяннику лет пять назад. Мы тогда чуть не спалили дачу, устроив ему «полосу препятствий» из костра. Я помнил, как тот аппаратик, объятый пламенем, протащили сквозь огонь на другую сторону. А потом он ещё неделю хаотично дёргался и мигал, прежде чем его выбросили. Я нажал на единственную уцелевшую кнопку. И из прихожи, чётко и ясно, раздалось три щелчка. Туда, в механизм выключателя, должно быть, забилась тогда же, пять лет назад, крошечная капля расплавленного пластика. Она и замыкала контакт особым образом, по своей ущербной, но стойкой логике. Саламандра, проскочившая огонь, всё это время подавала сигналы. Не с Марса. Она просто пыталась сказать, что всё ещё жива.
