Кобыла уперлась. Просто встала у калитки, будто вросла в раскисшую от дождя землю. Я дернул поводья, цыкнул – ноль реакции. Она лишь повела ноздрями, уставившись стеклянным глазом на темный торец нашего подъезда. Время на электронных часах над входом показывало без трех восемь. А должно было быть без десяти. Они отстали ровно на семь минут. Странное, до дроби точное число. И почему именно сейчас?
Из грузовика, припаркованного у тротуара, вылез заправщик в промасленной куртке с надписью «Соляр». Он с любопытством посмотрел на наше немое противостояние с лошадью, потом на часы, и вдруг сплюнул. «Бабахнуло там у вас, что ли? – хрипло бросил он. – У меня на тахометре тоже семь минут назад скачок был. Все стрелки подёргались».
Тикающий дом
Его слова впились в меня ледяной занозой. Я вспомнил, как сегодня утром на кухне мигал свет, а старый транзистор просипел непонятные помехи. Списал на изношенные сети. Теперь же эти семь минут висели в воздухе звенящей пустотой. Я бросил поводья и рванул к подъезду, оставив упрямую кобылу на попечение недоумевающего шофера. В кармане звякнули ключи, и звук показался неестественно громким в этой внезапной, давящей тишине.
Лифт не работал. Пришлось подниматься пешком по темной лестнице, где пахло сыростью и старыми страхами. Сердце колотилось где-то в горле. На площадке третьего этажа я замер: дверь в нашу квартиру была приоткрыта. Я точно помнил, что захлопнул ее, уходя. Из щели лился тусклый свет и доносился ровный, монотонный скрежет – будто точили нож с древней, методичной злобой.
Щель в реальности
Я толкнул дверь, и скрежет оборвался. В прихожей было пусто. Но в гостиной, у балкона, стоял мой дед, которого не было в живых уже лет десять. Он был полупрозрачным, мерцающим, как плохая телепередача, и смотрел куда-то внутрь себя. Воздух потрескивал статикой. На столе лежал его складной нож, тот самый, с костяной ручкой, который я безуспешно искал все эти годы. Он был настоящим, тяжелым и холодным.
Дед медленно повернул ко мне лицо. Его губы шевельнулись, но голос донесся откуда-то из-за спины, будто из другого измерения: «Часы… сбились… на семь минут… Я ждал…». И тут я понял. Он не точил нож. Он заводил старый механизм стенных ходиков, своих ходиков, которые я снял и засунул на антресоль после его смерти. Они и сейчас должны были тикать там, в пыли.
Последний вдох
Мерцающая фигура сделал шаг ко мне, и я отпрянул к стене. Рука нащупала выключатель. Я щелкнул им в отчаянии, гася свет. В кромешной тьме исчез призрак, но нож на столе упал с глухим стуком. И в этой тишине, абсолютной и оглушительной, я услышал другое. Слабый, прерывистый звук. Тик-так. Тик-так. Он шел с антресолей. Часы шли. В доме, где уже десять лет не было ни единого механического ходика.
Я в панике выбежал на лестницу, захлопнув дверь. Спускаясь, я чуть не снес с ног соседку, Лиду Петровну. «Ты чего белый как полотно? – всплеснула она руками. – У нас полдома без электричества, трансформатор на улице грохнулся, говорят, из-за перепада. Ровно в без десяти восемь! Все часы электронные встали, а механические, слышишь?». Снизу, из ее квартиры, действительно доносился бой маятника. Семь минут. Ровно столько длился тот самый перепад, короткое замыкание реальности, которое и пустило в мой мир тень прошлого. Кобыла чуяла это – резкий запах озона и сгоревшей стали, который я принял за соляр.
