Содержание
Это началось с дурацкого сна, который я записала в три часа ночи, лишь бы поскорее забыть. Мне снилось, будто я роюсь в ящике комода, полном старых фотографий, а они все в чёрно-белых разводах, как от пролитого кофе. Ищу ключ, маленький, почерневший, будто его обожгли. Проснулась с чётким, как осколок стекла, ощущением утраты. Записала в заметки на телефоне: «Ключ от чего-то важного. В комоде с фото. Пахнет гарью». И забыла, пока через два дня не пришла к тарологу.
Кабинет Леры пах ладаном и старой бумагой, как библиотека в доме бабушки. Я рассказала про сон, скорее для галочки, не ожидая ничего. Лера молча тасовала колоду, её пальцы скользили по потёртым краям карт. Она вытянула одну и положила передо мной рубашкой вверх. Это была не карта Таро. Это была старая фотография, пожелтевший уголок оторван, на обратной стороне чьим-то детским почерком выведено: «Лето, 78-й».
Развитие со ставками
Я перевернула снимок. На нём я, лет семи, сижу на плечах у отца перед нашим старым домом, том самом, что снесли десять лет назад. Я смеюсь, а он смотрит на меня, и у него такое лицо, будто он только что рассказал самую весёлую шутку на свете. Но не это заставило меня похолодеть. У меня в руке я сжимаю тот самый маленький, почерневший ключ из сна. Я никогда не видела эту фотографию. И не помнила никакого ключа.
Дома я перерыла все коробки на антресолях. Пыль щекотала нос, пахло прошлым. Я нашла альбом с зелёным клеёнчатым переплётом. Листала страницы, и вот он – тот самый снимок. Он был на своём месте, среди других, но на нём не было ключа. Моя рука на фото была пуста. Я вытащила фотографию из кармашка и поднесла к свету. С обратной стороны, под надписью, проступал слабый, продавленный след, будто кто-то что-то здесь писал, а потом стёр. Я провела подушечкой пальца по шероховатой бумаге, пытаясь нащупать буквы, но ничего не выходило.
Страх потери
Что, если я что-то уничтожила, что-то важное, что хранилось за той дверью, которую отпирал этот ключ? Отец никогда ничего не выбрасывал, он бережно хранил каждую мелочь, а после его смерти я одним махом вывезла на свалку полжизни, торопясь закрыть это горе, не глядя. Я боялась, что этот ключ был последней ниточкой к чему-то, что я сама же и оборвала в своей спешке забыть.
Страх правды
А может, это он пытался мне что-то сказать? Последние месяцы он был странным, замкнутым, часто звонил с городского таксофона, хотя у него был телефон, бормотал что-то про «старые долги» и «нужно найти, пока не поздно». Я отмахивалась, списывая на болезнь. Теперь же мне стало страшно, что за этой дверью скрывалось нечто, о чём он не успел или не смог сказать прямо, и эта тайна теперь навсегда останется со мной неразгаданной, будет тихо отравлять воспоминания.
Финал-твист
На следующее утро я снова полезла на антресоль, решив перебрать всё до последней бумажки. Отодвигая тяжёлую коробку с ёлочными игрушками, я задела плечом стену. Послышался тихий деревянный скрежет. Я просунула руку за шкаф и нащупала небольшую щель в обшивке. Сердце заколотилось. Из щели торчал крошечный, почерневший от времени ключ, привязанный грязной ниткой к кусочку картона. Я вытащила его. На картоне тем же детским почерком, что и на фото, было выведено: «Ключ от тайника. Не показывай папе. Он думает, я потеряла». Я вдруг вспомнила. Этот тайник мы с отцом сделали вместе, в тот самый день, когда была сделана фотография. Мы спрятали туда мою первую выпавшим молочный зуб, и папа сказал, что теперь он под надёжной защитой. А потом он его нашёл и отчитал меня за то, что я испортила обшивку. Видимо, я сделала новый тайник, уже в одиночку, и забыла. И всё это время он был здесь, в нескольких сантиметрах от меня, а папа, наверное, искал его для меня до самого конца.
