Танго — одно из самых популярных танцевальных направлений, в частности, в нашей стране. Об это свидетельствует и то, что в разделе «Стили танцев» этого журнала страница Tango оказалась самой посещаемой. Недавно я вспомнила о спектакле «Страсть и танго», который в свое время смотрела. И у меня сохранился буклет, где была информация, которую я и предлагаю вниманию заинтересованных читателей.
«Как все подлинное, танго таит в себе секрет. Музыкальные словари единодушно дают ему краткое и «исчерпывающее» определение, звучащее элементарно просто и не сулящее никаких осложнений. Однако, если, доверившись ему, французский или испанский композитор напишет по всем правилам «свое» танго, то с изумлением обнаружит, что сотворил нечто такое, что не распознается нашим слухом, не воспринимается нашей памятью и отвергается нашим телом… Похоже, что без сумерек и ночей Буэнос-Айреса создать настоящее танго невозможно».
Хорхе Луис Борхес
1880-1911. Стихийные искания
Из Европы в Буэнос-Айрес, ставший столицей Аргентинской Республики, идет мощный поток иммигрантов. Они селятся в предместьях портового города, смешиваясь с беглыми матросами и каторжанами, покинувшими деревню гаучо. Вместе весь этот пестрый люд и составляет население окраинных зон, так называемой орильи, которая противопоставляет себя благополучным центральным кварталам. Самым «представительным» заведением окраины становится притон, лупанаре, а самыми известными ее персонажами — содержательница этого заведения (мадам) и сутенер. Отвергнутая обществом орилья все больше замыкается в себе: у нее появляется свой язык, своя манера держаться, одеваться, своя музыка и свой танец — танго. Танго маргинальное, танго откровенное и дерзкое, оно все смелее утверждает себя как вызов окраины официальному городу и его европейской культуре, как «оружие», которым этот враждебный сытый город можно атаковать.
Происхождение аргентинского танго объясняют по-разному, в том виде, в каком оно появляется в портовых притонах и тавернах, оно представляет собой странный сплав сразу нескольких танцевальных форм: испанской хабанеры, андалусского фанданго и креольский милонги. Не обошлось и без влияния негритянского кандомбе — недаром ведь даже само слово «танго» по многим версиям происходит от «тамбо» — африканского барабана, под который исполнялись ритуальные пляски.
Житель орильи обучается движениям танго у сутенера. Мужчины вначале танцуют поодиночке или друг с другом, убивая таким образом время ожидания «своей очереди» в домах свиданий. Но танго — это еще и просто музыка, звучащая в маленьких кафе, которые держат, как правило, женщины, в пивных барах, куда доступ открыт только мужчинам.
Проходит немного времени, и вот уже женщины, работающие в лупанаре, соглашаются танцевать танго со своими клиентами, среди которых все чаще оказываются респектабельные горожане, тайком прокравшиеся в злачную орилью.
«У хабанеры этот танец взял сомнамбулическое слияние тел, у милонги — прихотливое переплетение ног, у фанданго — ослепительное головокружение и, наконец, у кандомбе — двойной притоп, вторивший ударам африканского барабана».
Франсиско Гарсиа Хименес
В эту пору танго не имеет строгих правил, его ритмика и форма еще очень расплывчаты. Не определился и состав оркестра: в окраинных кафе это чаще всего скрипка, флейта и арфа (которую вскоре заменит гитара), а в салонах лупанаре — скрипка, флейта и фортепиано.Что же касается разновидности гармони — бандонеона, названного по имени изобретшего его немца Генриха Бандауо, этот инструмент, завезенный в Аргентину матросами, появляется в танговых ансамблях только в начале XX века и сразу занимает доминирующее положение. Его надтреснутый тембр как нельзя лучше передает суть танго. Исполняется танго пока еще без пения и слов. Случается, правда, что слова возникают стихийно, но их содержание обычно бывает непристойным.
«Многие подчеркивали сексуальность танго, но мало кто обратил внимание на его драчливый характер».
Хорхе Луис Борхес
Действительно, зарождающийся танец, с одной стороны представляет собой некий эротический рисунок, а с другой — в его хореографии присутствует изображение дуэли, своеобразного состязания между претендентами на благосклонность женщины. Бывает, что итогом таких театрализованных схваток становится вполне реальная смерть одного из танцоров — мужчин от удара ножом, нанесенного его темпераментным и заносчивым соперником. Словом, танго все больше превращается в танцевальный ритуал, где прославляются как сексуальность, так и бойцовская сила. В это время появляются первые «звезды» танго: Альфредо Гобби, Мануэль Кампоамор, Роберто Фирпо, Артуро Де Басси. Однако, их популярность не распространяется за пределы орильи.
1912—1930. Время славы и канонов
После того, как в Аргентине вводится всеобщее избирательное право, начинается быстрая социальная интеграция низших слоев населения. Процесс сопровождается выходом окраинной культуры из привычного гетто, утратой ее изначальной герметичности. Танго, приобретая более строгую форму, превращается в явление эстетическое.
В 1911 году в Париж попадают ноты и тексты танго Энрике Сабаридо «Ла Морочча». Песня-танец производит здесь настоящий фурор, утверждает новую моду. В 1913 году в Ледяном дворце, что возле Елисейских полей, уже проводится конкурс на самых выносливых тангистов. Приз в этом марафоне завоевывает пара, продержавшаяся на площадке 62 тура без передышки. Танго танцуют в аристократических салонах Англии, Испании и России. Европейское признание придает ему печать пристойности и даже благородства.
«Если раньше это была дьявольская оргия, то теперь стала разновидностью ходьбы».
Хорхе Луис Борхес
Аргентинскому высшему обществу ничего не остается, как последовать примеру Старого Света и тоже открыть ему свои вчера еще наглухо закрытые двери.
В 1919 году в Аргентине принят закон, запрещающий публичные дома. Им на смену приходит ночное кабаре, где теперь выступают лучшие исполнители танго и куда богатые мужчины ходят развлекаться и, конечно, танцевать. Публика попроще собирается в городских кафе, чтобы хотя бы послушать музыку танго. Кабаре ей не по карману. Зато можно посетить дешевый спинете — народный театр, где разыгрываются бесхитростные пьески из жизни кабарешных «звезд» Чем не способ окунуться в атмосферу страсти и ощутить себя персонажами бурных любовных событий?
Именно в это время появляется понятие музыкант-тангист — человек, соединивший в одном лице исполнителя танго и профессионального композитора. Роберто Фирпо создает типичный для этих лог ансамбль: ритм здесь задают фортепиано и контрабас, а мелодию «выпевают» бандонеоны и скрипки. Музыка танго уже окончательно канонизирована такими авторами, как Освальдо Фреседо и Хулио Де Каро. Поэзия танго тоже становится самостоятельным стихотворным жанром. 8 1917 году Паскуаль Контурси пишет песню «Моя грустная ночь» на музыку Э.Понцио. Ее исполняет с эстрады перед нетанцующей публикой Карлос Гардель. Это — прецедент. С тех пор сочинение текстов к танго принимает масштабы индустрии: трудно в это время найти в Аргентине поэта, который бы не посвящал этому свои строки. По мере того, как ширится мода на танго-песню, растет известность самих певцов. Но чтобы стать настоящей «звездой», певец непременно должен быть выходцем из народа, добившимся успеха только ценой труда и упорства. Этому критерию полностью отвечает легендарный Карлос Гардель: происхождение его хотя и покрыто тайной, однако явно маргинальное, и он до конца дней продолжает тесно общаться с тем «дном», откуда так высоко взлетел.
1930-1939. Затмение
Военный переворот 1930-го года кладет конец 18-летнему периоду относительной свободы и демократии в Аргентине. У народа отобрано дарованное ему ранее избирательное право Танго как «глас народный» тоже вынуждено смолкнуть и отойти в тень. Зато оно становится объектом пристального изучения специалистов — историков, социологов, музыковедов. Появляются первые посвященные ему научные трактаты, эссе… И, тем не менее, даже в трудные 30-е, среди общего молчания и подавленности, один голос продолжает громко звучать (голос сильный и самобытный, полный горечи и тоски, поющий о «призрачном» городе, где все продлится и покупается, где нет ни морали, ни Бога Он принадлежит Энрике Сантосу Дишеполо, которого впоследствии назовут философом танго. Он осмеливается произнести вслух, на мотив простой лесенки дерзкие и бунтарские слова:
Двадцатый век — ты мусорная свалка.
И наша жизнь один сплошной бардак.
Но гнущий спину получает кукиш,
А кто не вор — из дураков дурак…
В самом конце 30-х годов на политическую сцену Аргентины вновь врывается беднота, низы. Свое возвращение к активной общественной жизни простое население «отмечает» по-своему: устраивая на огромных площадях танцевальные «действа». Как это уже случалось в прошлом, но с еще большей одержимостью, аргентинцы «внедряют» танго в свою повседневность.
Возвращаются после десятилетнего простоя старые музыканты — Де Каро, Ди Сарли, знаменитый Пугливее. Появляется молодое поколение тангистов, среди которых выделяется великий новатор Анибаль Троило. Именно в его оркестре начинает свой путь Астор Пьяццола, виртуозный бандонеонист, в будущем создатель многих шлягеров, а в ту пору прежде всего авангардист, азартно расшатывающий устаревшие танговые каноны. К этому процессу напрямую причастен и Орацио Сальган, благодаря чьим аранжировкам в танго проникают элементы джаза, самбы, а также мелодии таких композиторов, как Равель.
Обновляются и тексты песен. Орилья, естественная среда обитания танго, как социальное явление давно канула в прошлое, а вместе с ней умер и ее неповторимый язык. На смену пришел современный народный пригород аррабаль, заговоривший на новом местном жаргоне, лунфардо. Этот жаргон и становится основной словарной базой для авторов песен. Впрочем, и сами авторы далеко не те, что прежде. В большинстве своем это тонкие литераторы с университетским образованием, преподаватели — как, например, Ктуло Кастильо или Омеро Экспозито. И им уже важно не столько точно уловить колоритную уличную речь, сколько воплотить в этих поэтических текстах свои творческие поиски и опыты.
Пришедший к власти в 1946 году Хуан Перон всячески поощряет народную массовую культуру, в том числе и танго, для которого наступают дни небывалого подъема. Однако уже шесть лет спустя, после смерти его жены, легендарной Эвы Перон, начинается очередной спад. Нашествие американских фильмов и музыки, мода на рок-н-ролл — все это окончательно разъединяет традиционную танцующую пару, разводит в разные стороны мужчин и женщин.
С середины 80-х годов новые поколения в разных странах вновь открывают для себя этот «танец страсти». Он приходит к ним с эстрады — в форме красивого, блистательного представления и снова вызывает в сердцах людей ностальгию. История танго не закончена и, наверняка, ждет своего продолжения.
