Серое пятно понедельника размазалось по окну, сливаясь с моим настроением. Андрей назначил «серьёзный разговор» на восемь вечера – его «идеальный час», как он любил говорить, когда усталость уже размягчает мозги, а до сна ещё далеко. Я согласилась, чувствуя под ложечкой холодок, но потом уснула над раскиданными бумагами. И мне приснился тот подъезд. Наш, старенький, с облупленной зелёной краской на стенах. Я стояла перед дверью, роясь в сумке, а она – эта тяжёлая, вечно заедающая железная дверь – просто тихо отошла внутрь, будто её кто-то ждал изнутри. Без ключа, без скрежета, без усилий. Я проснулась с чётким ощущением, что это не к добру.
Весь день я ходила как варёная, пытаясь отогнать навязчивый образ. К вечеру нервы сдали, и я пошла гулять, чтобы убить время до рокового звонка. Проходя мимо нашего дома, я машинально глянула на подъезд. И застыла. На тротуаре, у самого входа, валялся окурок с отпечатком красной помады – точь-в-точь как у моей соседки сверху, Кати. Странно, она всегда курила у себя на балконе, брезгуя спускаться вниз. Я уже потянулась к ручке двери, чтобы проверить, не забыла ли я её тогда закрыть, но резко одёрнула руку. Что я, в самом деле, как во сне.
Ровно в восемь зазвонил телефон. Андрей начал говорить мягко, обволакивающе, о том, как мы отдалились, что нужно расстаться, поберечь чувства. Его слова плыли мимо, а я смотрела в окно и вдруг заметила, что в квартире напротив, которая всегда стояла тёмная, ведь там годами никто не жил, мелькнул огонёк. Не свет, а именно короткая вспышка, будто кто-то чиркнул зажигалкой в темноте. И тут же в трубке послышался незнакомый приглушённый шёпот, мужской, на фоне ровного голоса Андрея: «…дверь открыта…» Я замерла, не в силах пошевелиться, сжимая телефон в потной ладони.
«Ты меня слышишь?» – настойчиво повторил Андрей. Я выдохнула: «Да», – и бросилась к окну. Огонёк в той квартире погас, но в подъездную дверь внизу как раз входила Катя, та самая соседка. Она шла не одна – с ней был тот самый мужчина, чей шёпот я только что услышала в трубке. Они смеялись, и он обнимал её за талию, а её красная помада была чуть размазана. И тут всё сложилось в идеальную, оглушительно простую картинку. Его «идеальный час» был выбран не для того, чтобы беречь мои чувства. А чтобы кто-то другой мог беспрепятственно занести в нашу квартиру её вещи, пока я буду прикована к телефону, слушая оправдания. Дверь в моём сне открылась без ключа потому, что её уже открыли для кого-то другого.
