Содержание
Это началось с пыли. Не с той обычной бытовой серости, что оседает на подоконнике за пару дней, а с тонкого, почти невесомого слоя серебристой пудры, будто кто-то растёр в пыль старинное зеркало. Я заметил её вчера вечером, но смахнул рукой, списав на игры света от уличного фонаря. Однако утром следы вернулись. Чёткие, мелкие, запутанные в причудливый узор, будто невидимый паук выписывал на стекле тайнопись, которую не мог прочесть никто, кроме луны.
Соседский кот, огромный рыжий бродяга по кличке Каракалица, частенько грелся тут, оставляя после себя шерсть и отпечатки грязных лап. Но эти следы были иными – странно геометричными, лишёнными привычной аморфности. А ещё от них исходил слабый, едва уловимый запах озона, как после грозы, смешанный с чем-то терпким и горьким, вроде полыни.
Развитие со ставками
К вечеру второго дня узор сменился. Теперь это была уже не абстракция, а нечто, напоминавшее схему или чертёж. Я попытался сфотографировать его на телефон, но камера отказывалась фокусироваться, выдавая лишь мутные разводы. В голову полезли дурацкие мысли о сигналах, посланиях, о чём-то таком, во что я никогда не верил. Я вышел на балкон, зажёг сигарету, стараясь унять дрожь в пальцах. Холодный ветерок шевелил листья старой липы под окном, и в её шорохе мне почудился настойчивый, шепчущий звук, похожий на царапанье по стеклу изнутри комнаты. Я резко обернулся – комната была пуста, лишь на подоконнике серебрился тот самый узор, будто подмигивая мне в сгущающихся сумерках.
На следующее утро я обнаружил, что узор снова изменился. Он стал сложнее, в нём появились углы и острые линии, и он теперь отчётливо напоминал контуры моего района, с аккуратным крестиком точно на месте моего же дома. По телу пробежала ледяная волна. Я вспомнил, как неделю назад, возвращаясь поздно с работы, видел у подъезда незнакомца в длинном тёмном пальто. Он не двигался, просто стоял и смотрел на наш дом, а когда я приблизился, будто растворился в тени между фонарями. Тогда я не придал этому значения, списав на усталость. Теперь же эта картинка встала перед глазами с пугающей чёткостью.
Страх одиночества
Я позвонил Марине, попытался шутливо рассказать про «граффити пришельцев», но голос срывался на фальцет. Она посмеялась, сказала, что я переработал, и посоветовала выпить ромашкового чаю. Её спокойный, обыденный тон лишь подчеркнул пропасть между моим нарастающим ужасом и нормальным миром, в котором нет серебряной пыли на окнах. Я положил трубку и осознал всю глубину своего одиночества в этой загадке. Никто не придёт на помощь, потому что никто не видит угрозы. Никто, кроме меня.
Страх неведения
Вечером я не выдержал и провёл эксперимент. Тщательно вымыл подоконник спиртом, высушил его, насыпал тонкую дорожку из обычной муки вдоль рамы, чтобы зафиксировать любое движение. Я почти не спал, ворочаясь под одеялом и прислушиваясь к каждому шороху. Под утро меня вырубило. Проснулся от первого луча солнца, бьющего в глаза. Сердце колотилось где-то в горле. Я подошёл к окну. Мука была нетронута. Ни единого отпечатка, ни кошачьего, ни человеческого. Но посередине идеально чистого стекла, будто проявленное на фотобумаге, сиял свежий, ещё более сложный и ясный узор.
Финал-твист
Именно тогда Каракалица, словно дождавшись своего звёздного часа, запрыгнула с карниза на подоконник. Она потянулась, её мощные лапы с растопыренными кистями упёрлись в стекло. И в этот миг низкая, уже убывающая луна, выглянув из-за тучи, упала своим светом точно под тот угол, под которым стояло окно. Свет преломился в стекле, и серебряные линии вдруг ожили, отразившись на стене моей комнаты. Это была не карта. Это был чертёж. Детальный, технический схематичный план системы вентиляции нашего дома. А тот самый крестик отмечал не мою квартиру, а заброшенное подвальное помещение, запертое на амбарный замок ещё лет двадцать назад.
Запах озона и полыни ударил в нос с новой силой. И тут всё сложилось в единую картину. Незнакомец у подъезда. Неточности в квитанциях за электроэнергию по всему дому. Глухой, едва слышный гул, который я принимал за работу трансформаторной будки. Я подошёл к стене, куда был спроецирован чертёж, и провёл пальцем по обоям. Они были чуть теплее окружающих. Чей-то самодельный, тихий и абсолютно реальный майнинг-фермы работали в нашем подвале, а серебряная пыль на окне была ничем иным, как микроскопической металлической взвесью из убитых вентиляторов, которую тянуло сквозняком по шахте и выдувало через щели в мою форточку, где она и оседала таинственными узорами. Следы на подоконнике оставлял не таинственный незнакомец, а ветер. Ветер, что гулял по техногенным катакомбам прямо под моими ногами.
