Содержание
Пятница. Шесть вечера, и я последняя в пустом офисе. На столе уборщицы Валентины Степановны, как всегда в этот час, дымится чай в гранёном стакане, а на моём мониторе застыл скан папки с грифом «Хранить вечно». Я листаю пожелтевшие листы, ища хоть какую-то зацепку, а за окном гаснет мартовское небо. Вдруг телефонный звонок режет тишину – короткий, обрывистый, и на том конце лишь шум ветра. Я вздрагиваю, потому что знаю: этот номер disconnected уже двадцать лет. С того дня, как мама ушла.
Я бросила взгляд на экран. Снимок был низкого качества, но я успела разглядеть главное: старую фотографию матери, сделанную на фоне какого-то монумента, и её размашистую подпись – «Кондор». Это её девичья фамилия, странная, птичья, о которой она никогда не любила говорить. А ниже, уже другим, казённым почерком, кто-то вывел: «К. О. Н. Д. О. Р. К. А.». Просто разложил по буквам. Будто шифр или ребус, ответа на который нет ни в одном из документов.
Развитие со ставками
В субботу я поехала на дачу, в тот самый старый дом, который мы не продали только потому, что всё никак не могли разобрать мамины вещи. Воздух в гостиной был густой и спёртый, пах пылью и прошлым. Я отыскала её сундук на антресолях. Под стопкой выцветших платьев лежала пачка писем, перевязанных лентой, и старая записная книжка в кожаном переплёте. Листала её, не понимая половины сокращений, пока взгляд не зацепился за аккуратно вклеенную вырезку из газеты. Небольшая заметка о запуске новой линии на заводе «Кондор» с групповым фото. Мама стояла в первом ряду, улыбалась, а через плечо ей смотрел молодой, суровый мужчина. Я узнала его сразу – нынешний генеральный директор нашего холдинга, Аркадий Петрович. Рядом с заметкой её рукой было выведено: «А., договорились. К.». И телефон, тот самый, который звонил вчера.
В воскресенье звонок повторился. Я уже ждала его, схватив телефон влажной от волнения ладонью. Снова этот шум, будто кто-то дышал в трубку на самом краю света. Я крикнула: «Кто это?» – и в ответ услышала лишь треск, а потом – отдалённый, искажённый помехами, но такой родной смех. Мамин смех. Сердце упало куда-то в пятки. Я бросила трубку, задыхаясь. Это невозможно. Галлюцинации от усталости, ничего более. Но тогда почему в тот же миг на планшет пришло уведомление о новой электронной почте? Письмо от неизвестного отправителя, в теле – лишь одна строчка: «Они нашли тебя. Не копай глубже». А в поле «Тема» гордо красовалось то самое слово, разобранное по буквам: К. О. Н. Д. О. Р. К. А.
Мини-клиффхэнгер 1
Я метнулась к окну, отдернула занавеску. У нашего подъезда, в сизом вечернем мареве, стояла чёрная иномарка с затемнёнными стеклами. Я не видела ни лиц, ни номеров, только тлеющую в салоне сигарету, крошечную красную точку во тьме, которая медленно погасла, будто кто-то следил за моим окном и теперь получил нужный сигнал.
Мини-клиффхэнгер 2
Отступая от окна, я задела ногой мамину старую шкатулку для рукоделия. Она упала на пол, и из-под потертой бархатной подкладки выскользнул и укатился под кресло маленький, холодный на ощупь ключ. Не от дома, не от дачи – чужой, ни к чему не подходящий, хранивший тайну, которую я боялась узнать больше всего на свете.
Финал-твист
В понедельник я не пошла на работу. Я поехала в архив, нашла того самого мужчину с фотографии – Аркадия Петровича. Не директора, а простого инженера Аркадия. Оказалось, они с мамой работали над одним секретным проектом, тем самым «Кондором». Проект свернули, документацию положили под сукно, а её фамилию, ставшую кодовым названием, разобрали на буквы для описи – стандартная процедура. Я уже почти успокоилась, решив, что всё это бюрократический бред, но архивариус, щурясь, вдруг сказал: «А вы знаете, ваш Аркадий Петрович после закрытия проекта уволился. Ушёл в частный сыск. Специализировался на розыске людей». Ледяная игла прошла по спине.
Я вернулась домой и снова взяла в руки тот ключ. И тут меня осенило. Я сунула его в замочную скважину маминой старой печатной машинки «Кондор», что десятилетиями пылилась на шкафу. Лязгнуло, и отсек для бумаг отскочил. Внутри лежало одно-единственное письмо. Маминым почерком. «Доченька, если читаешь это, значит, я не справилась. Не верь никому. Особенно Аркадию. Он не ищет меня. Он скрывает то, что мы нашли. Наш «Кондор» был не станком. Это был позывной. Его слушали. До сих пор слушают». И ниже – частоты и пароли. Те самые, что я видела в её блокноте. И тогда я поняла. Поняла, чей это смех был в трубке. Не её призрака. Запись. Старая, двадцатилетняя запись её голоса из эфира, которую кто-то сливал в мою линию, чтобы напугать, сбить со следа. А чёрная машина у подъезда, письма с угрозами – это не попытка меня найти. Это была отчаянная попытка не дать мне найти их. Потому что кондорка – это не она. Это я. И я только что расправила крылья.
