Содержание
Последний рейс на «Журавлиную» был всегда наказанием. Длинный, утомительный, с единственной остановкой у старого завода на самом краю города. В тот вечер я вставил флешку с маршрутом в бортовой компьютер, и экран мигнул, будто сомневаясь. Вместо привычного списка из двенадцати остановок на дисплее горела лишь одна-единственная строка: «Конечная – Заводская, 42». Прямая линия, упирающаяся в пустоту. Я списал на глюк, пнул боковину сиденья, и двинулся в путь. Делать-то нечего.
Первую половину пути всё шло как обычно. Пассажиры – сонные, замёрзшие – выходили на своих остановках, не глядя на меня. Но после моста, где город кончается и начинается промзона, я почувствовал неладное. Остановки, которых по маршруту быть не должно, проплывали мимо, тёмные и безлюдные. А на тех, где я должен был останавливаться, ни души. Словно кто-то выключил здесь жизнь, оставив лишь мой автобус плыть по заранее прочерченной нитке.
Развитие со ставками
На кольце у старой котельной, где я всегда разворачивался, дорогу перегородил свежий оползень. Глина и щебень аккуратно легли поперёк асфальта, не оставляя проезда. Я затормозил, и в этот момент зазвонил служебный телефон. На экране светился номер дирекции. «Всё в порядке, Сергей Петрович? – голос диспетчера был до неприличия спокоен. – Смотри по карте, мы тебе новый маршрут выложили. Прямиком, без петель. Сдашь машину на Заводской, сорок второй». Связь прервалась, а я не мог оторвать взгляд от навигатора. Синяя нитка моего пути была идеально прямой, как стрела, и упиралась точно в точку с номером 42.
Я поехал дальше, объехав завал по разбитой грунтовке. В салоне стало холодно, хотя печка работала на полную. В голову лезли обрывки разговоров, которые я подслушал утром в диспетчерской. О списании старых машин, о нерентабельности дальних маршрутов, о страховках. Мой «ПАЗик» как раз был из старых, его должны были снять с линии ещё месяц назад. Я резко сбросил газ, и в тишине услышал сзади тихий, металлический скрежет. Как будто кто-то провёл монеткой по ребру жёсткости кузова. Я обернулся – салон был пуст. Но на самом дальнем сиденье лежал смятый пропуск с логотипом завода «Прогресс». Того самого, что на Заводской, 42. Он был закрыт ещё пять лет назад.
Страх тишины
Следующая остановка по этому странному прямому маршруту должна была быть у кладбища. Я замедлил ход, вжавшись в подголовник. В свете фар мелькнул ржавый знак «Остановка отменена», но под ним стояли три силуэта. Я проехал мимо, не останавливаясь. В боковое стекло ударился взгляд – пустой, без лица, просто сгусток темноты. Я давил на газ, сжимая руль, пока костяшки пальцев не побелели. В ушах стучала кровь, заглушая всё, но сквозь этот шум я услышал новый звук – слабый, настойчивый писк из-под приборной панели. Писк GPS, теряющего спутник.
Страх конечной
Заводская улица встретила меня кромешной тьмой и ветром, гуляющим между скелетами цехов. Фары выхватывали из мрака разбитые стёкла, покорёженные ворота, граффити на облупленных стенах. Я ехал медленно, высматривая номер 42. И вдруг увидел их. Сотни бумажных журавликов, свисающих с оголённых балок разрушенной проходной. Они колыхались на ветру, словно живая гирлянда. А под ними, на остатке стены, кто-то малярным валиком вывел свежей жёлтой краской кривую корону. Ту самую, с логотипа нашего автопарка. Мой телефон вдруг ожил, и экран ослепительно вспыхнул белым – это пришло смс. Я не сводил глаз с журавлиной короны, одной рукой поднося аппарат к лицу.
Финал-твист
Сообщение было от неизвестного номера. Всего одна строчка: «Машину на утилизацию в левый цех. Документы в кассе. Расчёт за смену произведён. Спасибо за работу». Я поднял голову и посмотрел на свою «Газель» в зеркало заднего вида. И только сейчас заметил, что краска на кузове не того оттенка, слишком матовая и толстая, будто её нанесли вторым слоем, скрывая старый номер. А из-под порога на асфальт капала не вода из кондиционера, а маслянистая, тёмная жидкость. Прямой маршрут. Списание. Страховка. Всё сложилось в одну идеальную, убойно прямую линию. Я заглушил двигатель. Тишина после долгой дороги всегда оглушает.
