Его Святейшество далай-лама XIV, Нгагванг Ловзанг Тэнцзин Гьямцхо, первосвященник, духовный лидер буддистов Тибета, Монголии, Бурятии, Калмыкии и прочих местностей, до сих пор ест пищу, к которой привык с детства. И даже если пьет чай по-английски, не может забыть вкуса чая из своей далекой юности.
Лхамо Дхондуп, как звали в детстве будущего четырнадцатого далай-ламу, своим рождением нагнал туману и загадок. Во-первых, ламы (монахи, принявшие обеты буддизма) — личности всему остальному мировому сообществу и так малопонятные, а во-вторых, само место рождения и последующего обитания далай-ламы покрыто флером таинства. Написаны груды книг и рассказана масса историй о том, что в Тибете шагу негде ступить, чтобы не уткнуться в какую-нибудь запредельную головоломку. Чего стоят только «каменные зеркала», якобы обладающие способностью изменять время, или священное озеро с «живой» водой, которую занедувшие тибетцы пьют, как микстуру. Говорят, что именно там, в предгорьях Гималаев, люди довольны, счастливы, а некоторые вообще научились летать и познали все секреты бытия, включая бессмертие.
Это все таинства регионального масштаба, но и в отдельно взятой семье было чему удивиться. С появлением младенца Лхамо Дхондупа выздоровел его отец, прикованный внезапным недугом к постели, опять пошли дожди, которые в его родной провинции Тибета, Амдо, ждали с нетерпением, устав от засухи и трехлетнего голода. Семья, где появился странноватый младенец, осталась на плаву только с помощью монахов монастыря, которые делились чечевицей, рисом и бобами. После рождения мальчика в семье прекратились косившие ее несчастья, болезни и смерти, а в Амдо пришло процветание. Малыш уродился грустным, задумчивым, погруженным в себя. Он почему-то прятал от всех свою одежду, пил только из чашки своей матери, ел очень вдумчиво и любил наблюдать, как на ферме его отца крестьяне ухаживали за скотом или сбивали масло в огромных маслобойках. «Благодаря своему простому происхождению я могу понять беднейших тибетцев, предвидеть их мысли, поэтому я так сильно сострадаю им и всегда пытаюсь сделать все, чтобы облегчить их долю».
Крестьяне и мелкие фермеры Амдо и других провинций Тибета веками, потихоньку, без суеты возделывали себе сады и огороды, пасли яков, овец и готовили незамысловатую еду. Есть четыре главных продукта, без которых не мыслит себя ни один тибетец, любовно называя их «четырьмя сокровищами». Это суъю, сливочное масло из коровьего или овечьего молока. Горячее молоко для тибетского масла хорошенько взбивают и укладывают густую желтую массу в кожаные мешки. Суъю добавляют в чай и едят просто так.
Второй продукт, без которого тибетец чахнет и вянет – чай. Чай пьется не абы как, а с соблюдением традиций. Хозяин кружит вокруг столика, подливая чай в чашки и уважительно подавая их гостям обеими руками. Те сначала лезут в свой чай пальцем и стряхивают с него капли по сторонам, отправляя в дар богам, потом сдувают слой жира, покрывающий чай, и пьют медленно, бесшумно, демонстрируя присутствующим свою воспитанность и явное наслаждение. Хлебануть всю порцию залпом — моветон, как и распитие всего одной чашки. Медленно просмаковать положено три чашки, что подчеркивает уважение к хозяевам и символизирует благоденствие.
ТИБЕТСКИЙ ЧАЙ вполне можно приготовить в условиях городской кухни. Для него в ступке толкут десяток семян кардамона, десяток гвоздичин и немного сушеного имбиря. Пол-литра воды ставят на огонь, высыпают туда растолченные специи и пару чайных ложек зеленого чая, минуту кипятят, добавляют пол-литра молока и чайную ложку черного чая. Едва смесь закипит, подсыпают пару щепоток молотого мускатного ореха и несколько минут осбтавляют настояться. Такой чай пьют по утрам. Без сахара, натощак, из керамической посуды.
Еще очень ценят тибетцы вяленую говядину или баранину. Нарезанное тонкими лентами мясо вялится в подвешенном состоянии на ветру, а через несколько месяцев его варят или запаривают и едят с овощами. И наконец традиционное тибетское «сокровище» — цампа (тсампа). «Это наше все!» — считают тибетцы и называют цампой и саму поджаренную ячменную или пшеничную муку, которую по праздникам радостно бросают вверх, чтобы духи тоже угостились, и тонкие лепешки из нее, выпеченные в казане, и сытную жидкую кашу, приготовленную из такой муки, ячьего молока, масла, ячменного пива или чая.
Традиция, однако
Родственники далай-ламы вспоминали, что его матушка, Дики Церинг, всегда настаивала на том, чтобы домочадцы не нарушали традиций и правильно питались, то есть употребляли в пищу продукты, характерные для области Амдо: пшеницу, ячмень, гречиху, бобы, горчицу, редиску, картошку и другие овощи. Кроме того, в каждом доме провинции Амдо была специальная кладовая для хранения цампы, вяленого мяса, растительного и сливочного масла.
Его Святейшество вырос в доме, где все дни, особенно зимние, проводили на канге — возвышении из глиняных кирпичей почти во всю комнату. Канг растапливали сухой травой с Песком, козьим навозом и дровами. Бывали такие холодные зимы, когда ночью лопались от холода кружки с чаем. Тогда канг не спасал, и приходилось кутаться в меховые одеяла.
На кухне в доме юного далай-ламы на каменной плите пекли золотисто-коричневый хлеб каншо, который ставили в огонь, когда дрова прогорали и белый песок под ними раскалялся докрасна, хрустящие хлебцы йенми и хлеб куки с куркумой, черной патокой и грецкими орехами. Утром семья получала овсянку с молоком или цампу с чаем и момо, паровые пышки, похожие на среднеазиатские манты и русские пельмени. Для них замешивали тесто из двух с половиной чашек муки и неполной чашки воды, давали ему выстояться и месили до эластичности, а потом отрывали кусочки и раскатывали небольшие лепешки, толстенькие в центре. Момо делали с ячьим мясом, свининой или чаще овощные. В начинку шли мелко нарезанные сельдерей, капуста, шпинат и зеленый лук. Лук обжаривали, добавляли чеснок, имбирь, паприку, мяту, соевый соус и солили. На лепешки накладывали ложку начинки, плотно защипывали и клали на подставку, смазанную маслом, так, чтобы момо не слиплись друг с другом, когда распарятся. Момо обжаривали на горячих углях или варили на пару в бамбуковых кастрюлях, поставленных одна на другую, недолго, всего несколько минут и ели с соевым соусом, чесночным или чили. Момо тибетцы любили всегда, были готовы есть их постоянно, и в праздники, и в будни. Но без колебания отказывались от них в самый первый день нового года, так как и поныне считается, что начинка в тесте символизирует упрятанную удачу. Съешь момо — лишишься удачи.
На обед на канг, застеленный ковром и скатертью, выставлялась лапша тхукпу, которую летом ели холодной с перцем чили и чесноком, а зимой в супе. Суп готовили из обжаренных на медленном огне лука, чеснока и кусочка имбиря, добавляли несколько крупно порезанных помидоров, доливали воду и проваривали четверть часа.
К Новому году, Лосару, в доме будущего далай-ламы готовились загодя: делали лапшу и пекли булочки. До поры до времени все это хранилось на морозе, даже хлеб, который подогревали перед едой. На праздник варили свиную голову, приглашали гостей на лапшу с мясом, угощались вином, дарили друг другу подарки и хлебцы, желая «Доброй удачи!», а если поблизости оказывались ламы, то все отправлялись к ним за благословением.
Чай с цампой
Так бы и жил себе мальчик Лхамо Дхондуп, подбрасывая в канг охапки сухой травы и обучаясь правильной разделке туши яка перед тем, как вывесить полоски мяса вялиться в одну из верхних комнат дома. Но гадание на водах священного озера и положение тела усопшего далай-ламы XIII подсказали ламам, что нового далай-ламу следует искать в округе провинции Амдо. Далай-ламы, как всякие познавшие бессмертие ламы, не уходят в никуда, а переселяются в тело новорожденного. Делегация лам, кружа по окрестностям, наметила для себя шестнадцать кандидатов, в кого мог реинкарнировать первосвященник, и стала методично обходить дома. Так набрели и на дом Лхамо Дхондупа. Тот, возможно, предвидя будущее, уже не раз говорил отцу и матери о том, что вот-вот уедет в Лхасу, главный город буддистов Тибета, считал, что спустился с небес и без сомнения ухватился за один из жезлов, которые принесли с собой ламы.
Пока рядом с мальчиком были родители, их разместили в летней резиденции далай-ламы — Норбулинге, или в «Саду драгоценностей», угостили чаем, сладкой выпечкой, задарили мешками с мукой, рисом, маслом, чаем, шелком, парчой, коврами и приставили полным-полно слуг. Матушка далай-ламы так вспоминала то время: «Мы приехали в Лхасу, когда созревали все фрукты и Норбулинка утопала в цветах. Никогда ранее мне не доводилось пребывать в праздности, и теперь я словно жила на небесах, в краю лотосов. Мы весь день проводили в садах, собирая яблоки, груши и грецкие орехи». Сам далай-лама XIV так описывал свой приезд в Лхасу: «Так начался довольно безрадостный период моей жизни. Родители пробыли со мной недолго, и вскоре я остался один в новом, незнакомом окружении. В столицу я приехал спустя неделю после моего четвертого дня рождения».
Маленькому мальчику, избранному для важнейшей роли в истории буддизма, предоставили холодную спальню на седьмом, самом верхнем этаже дворца, поднимали рано утром и давали время на одевание, молитвы и медитацию. Потом он пил чай с цампой, медом и карамелью и отправлялся на занятия, где овладевал чтением, каллиграфией и учился дискутировать, что духовному лидеру было необходимо, так как на выпускном экзамене предстояло вступить в дискуссию с двумя дюжинами ученых. Для стимуляции мыслительной деятельности на противоположной стене всегда висела желтая шелковая плетка. Его Святейшество, конечно, не пороли, но о ней он никогда не забывал.
Далай-лама XIV писал в своих воспоминаниях: «В четыре подавался чай. Если кто-то пьет чая больше, чем британцы, то это тибетцы. В Тибете чай по традиции пьют подсоленным, с маслом вместо молока. Получается очень хороший и питательный напиток, конечно, если он правильно приготовлен, но вкус его очень зависит от качества масла. Кухни Поталы (резиденции далай-ламы в Тибете) регулярно снабжались свежим сливочным маслом, и чай заваривался великолепный. Только там я действительно наслаждался тибетским чаем. Сейчас я обычно пью чай по-английски, утром и вечером. Днем пью чистую горячую воду, эту привычку я приобрел в Китае в пятидесятых годах. Может, прозвучать банально, но это действительно очень полезно. Горячая вода считается первейшим средством в тибетской медицине».
Обедал Его Святейшество опять же чаем, супом с небольшими кусочками ячьего мяса и простоквашей — шо. Хлеб такой, как он любил — круглый, с поджаристой корочкой и воздушный внутри, -присылала ему из дома матушка. По правилам тибетских монахов, принимать пищу следует не спеша, без разговоров за столом, тщательно пережевывая. Считается, что ламы вывели правило питания: 
«Твердую пищу пей, жидкую — ешь». То есть прожевывай пищу так, чтобы она была жидкой и без помех отправлялась в желудок. Обжор в монастырях не водилось, и, по глубокому убеждению лам, для поддержания жизненных сил и насыщения человеку вполне достаточно было порции, которая могла поместиться в один кулак. Жизнь в монастырях текла монотонно, и ее течение нарушалось только в дни проведения праздников или затворничества, в которое далай-лама уходил раз в год. Уроки в это время отменяли, и день проходил в молитвах и медитации.
Суровая ли дисциплина, размеренный ритм жизни, медитации, плетка на стене или великолепные умственные способности помогли далай-ламе спустя несколько лет блестяще сдать экзамены в монастырских университетах тридцати ученым, в присутствии двадцати тысяч монахов тибетских монастырей и получить высшую степень доктора буддистской философии. Потом было много чего: и возведение на престол духовного и светского правителя, и изгнание после вторжения китайцев, и жизнь в Индии, и недавний уход из политического руководства Тибета. Но привычки и традиции, о которых Его Святейшеству говорили с детства, остались с ним навсегда.
Инна Садовская
