Павел Лунгин: «То, что я не сломался и что я не меняюсь вообще, — это благодаря дзену»

— Перестройка, демократизация! И, кстати, люстрация. Всё-таки Грозный был не дурак. Вот Ивану Грозному есть памятник, а Малюте Скуратову — нету…

—  Будет! Тут надо сказать, что Иван Грозный что-то сломал, не дал России перейти к Возрождению, он сохранил Средневековье, и мы с тех пор ходим по кругу. У Европы поступательное движение, а мы — по кругу.

— Ну, где Европа, а где мы! Я часто думаю о том, что Грозный сам хотел свалить. Опередив время, вот как и ты.

—  Он хотел жениться на английской королеве! И уехать к ней!

— Да, иметь — так королеву.

—  Он ей про это писал. Сейчас эти письма опубликованы, в английских архивах истёк срок давности. Он её звал замуж. Она отказала. Потом он хотел жениться на её племяннице. Опять отказ. Потом уже и на фрейлину соглашался. Потом написал письмо, в котором содержалась, по сути, просьба о политическом убежище: «Если что будет у меня плохо, можно ли мне будет со своим двором к тебе приехать, чтоб ты мне препятствий не чинила и денег с меня не брала, а если что у тебя будет плохо, то ты, пожалуйста, ко мне приезжай».

— Брачный договор, по сути. Жалко, что мы не породнились с Англией! Эх… Но Иван Васильич взял правильную ноту. Русскую. Захотел, как все нормальные пацаны, жить в Лондоне! Кстати, потом Александр II, будучи молодым человеком, тоже флиртовал с царственной англичанкой, Викторией, — но они не понравились друг другу. Вот как-то нас уносило с европейского пути, выкидывало из потока… А теперь, увы, поздно. Хотя… Сейчас же брекзит! Может, ещё не всё потеряно? Тем более там база уже есть, сколько бизнесменов наших уже там, Грозному не удалось, другие люди осуществили его мечту. Кстати, об олигархах и Западе. Помнишь, много лет назад, когда мы с тобой разговаривали на «Мосфильме» в декорациях «Олигарха», я тебя спросил: а не хочешь ли ты снять кино на За­паде? Ты тогда сказал, что, в принципе, уже к этому подбираешься. Но…

— Да. Я снимал на французские деньги, но всег­да в России. Я тогда был молодым режиссёром, и мне казалось, что я ещё очень мало понимаю про Францию, про французов. Я не считывал их внутренних кодов, не видел каких-то секретных отношений — зато мог посмотреть на любого рус­ского человека и написать о нём новеллу. Во Фран­ции у меня не было этого чувства. Теперь я думаю, может, это было и глупо, может, надо было снять там кино, как мне много раз предлагали. И вот в какой-то момент, прожив десять лет во Франции, я подумал, что уже готов к этому. Я таки подобрал­ся к этому! Уже был французский сценарий… Это 2000 год. Но тут в Москве мне дали книжку. «Боль­шая пайка» её название. Юлий Дубов. Точнее, это была рукопись, которая к тому моменту ещё не вышла. И вот я в самолёте, по пути в Париж, про­читал эту рукопись… Приезжаю домой, говорю жене: «Господи, это не то чтоб гениально, но это так захватывающе интересно, что я не могу ото­рваться…» И я отказался от французского филь­ма, из-за этой книги. Она мне показалась такой актуальной, такой какой-то приоткрывающей что-то, что я решил сделать фильм.

— Павел! «Олигарха» ты снимал частично на «Мосфильме». А для «Царя» построил целый город. Что дальше с ним стало?

— Это в Суздале было. Я хотел, чтобы Суздаль играл роль Москвы. Декорации там из строевого леса. Мощные, серьёзные! Мы же там построили не то что город, но целую деревню! Настоящую улицу старой Москвы с опричным двором! С заводиком, где выплавляли колокола. А дальше же надо было это разбирать, вывозить — и за всё это платить. Я говорю местным начальникам: «Возьмите себе! Тут можно ресторан устроить, летом столики по­ставить. И вам выгода, и людям польза!» Власти отказались. Тогда я суздальских предпринимателей стал уговаривать. Но — нет! Оказалось, что никому ничего не надо. К счастью, мужики это всё поти­хоньку разобрали и растащили.

— Вот она, инициатива масс! Созидательное творчество народа! Ну, пусть и разрушительное, но в итоге это всё-таки людям досталось. Воруют же не марсиане, а свои. Это же в итоге народу досталось! И ты сэкономил. 

Столько сюжетов вокруг. Так всё забавно. По мне, так и придумывать ничего не надо, рисуй себе с натуры…

Говорю Лунгину:

— А ты мог бы с твоим дзенским спокойстви­ем, с равнодушием к социальному, о котором ты говоришь, жить в Липках, где ты снял свою «Свадьбу»? С шахтёрами, которым зарплату не платят и которые хрен знает как живут?

— Конечно, нет.

— То есть всё-таки есть потребность в мас­штабе, размахе, больших задачах?

— Ну, я не знаю… Там бы я, видимо, дошёл бы до какого-то конца. Или бы я оттуда уехал — или бы допился до какого — то предела…

— Известно, что пьянство — тоже часть дзена, что настоящий дзен-буддист должен пить и веселиться, иначе ему будет грех. Вот я у тебя вычитал очень умную мысль про это: «Только выпивка — форма стимулирования ду­шевного состояния». Можно подробней?..

— Выпивка — она даёт много. Нет такого обще­ства, в котором люди бы жили трезво, даже чукчи мухоморы жрут. Это единственный способ уйти от постоянного пресса общества. Выпивка позволяет обозначать, понимать, менять своё душев­ное состояние. Но — когда пьёшь, силы теряются. Приобретаешь зато целую гамму душевных со­стояний: стыд, раскаяние, глупость, восторг неоправданный, взлёт, чувство собственной гени­альности, — а потом этот идиотизм проходит, это кончается всегда внутренним раскаянием…

Когда-то режиссёр Балабанов рассказывал мне, что нельзя разрешать режиссёрам снимать кино после пятидесяти лет. Сам он почти уложился в свою схему, сняв за поставленным себе пределом только одно кино, — и ушёл. Но всё-таки в России надо жить долго. И для кинорежиссёров я бы не делал исключения.