Тем, кто застал времена перестройки, по-прежнему интересно, кто делал революцию на российском телевидении и кто теперь пользуется её плодами. Анатолий Малкин, руководитель «Авторского телевидения», производившего самые оригинальные отечественные телепрограммы конца прошлого века, вспоминает о времени, которое изменило его и страну, в беседе с Алексеем Алешковским.
– Мы работали вместе несколько лет. Начиная с золотых для нашего телевидения 90-х. Это было время фантастических возможностей, фантастических взлётов. Вы в судьбу верите? Как никому не известный провинциальный режиссёр превратился в одного из отцов современного телевидения? Это мистика, результат воли и труда или стечение обстоятельств?
– То, что случилось, – это, конечно, мистика, с одной стороны. Потому что никто этого не ожидал. Ты ждал, что развалится Советский Союз? Я до сих пор это вспоминаю и не понимаю, каким образом всё произошло. Как это могло вообще произойти в той стране, в которой я жил? Когда вдруг из такой мощной, абсолютно непробиваемой бетонной стены… А она – раз! – и нету её. А то, о чём я мечтал, есть.
Понимаешь, что важно: соединение внутреннего с внешними возможностями. Я, когда только приехал в Москву в начале 80-х, показывал свои работы – лучшее, что я привёз из Мурманска, – одному парню из редакции пропаганды. А он говорит: «Толь, понимаешь, какая штука? Это г… показывать никому нельзя. Но явно что-то в тебе есть такое, что прям бурлит. А это ты больше никому не показывай, иначе здесь никуда не возьмут». Я был совершенно раздавлен. А ведь это часто, когда ты вдруг начинаешь смотреть глазами другого человека и понимаешь, как это выглядит на самом деле.
Вот с того момента началась моя внутренняя переделка. Жила во мне какая-то энергетика. Мечты, сны… Может, я слишком поздно повзрослел, всё время был ребёнком в этом во всём. И вдруг в 90-е всё это совпало с возможностью. Вдруг стало возможным нечто. Причём это случилось в одну секунду: а давайте сделаем видеостудию! О какой видеостудии можно было мечтать ещё вчера?! А давайте я у вас куплю передвижку? А давайте! Всего сто тысяч рублей! Можно! Раньше ты помнишь, что такое камеру получить? Или фотоаппарат? Ну, фотоаппарат ещё ладно. Но камеру! Свою! А как обработать, а как склеить? И вдруг всё это у тебя есть! И вдруг оказалось возможным открыть счёт, получить на него деньги, о которых ты раньше и подумать не мог, и эти деньги реализовать в какую-то историю.
Я был готов внутренне к этому времени. Если бы чуть-чуть переждал, позже или раньше, – я бы с ним не совпал. Не было бы АТВ. Потому что АТВ, при том что Кира Александровна (Прошутинская, бывшая жена Малкина. – Прим.) очень сильно его структурировала, – моя энергетика-то, понимаешь? Это всё на моих плечах вылезло. На моём абсолютно сумасшедшем характере, безумном, который я бы мог встроить в систему много раз. Я у Егора Яковлева был, у Александра Николаевича Яковлева был, у Гусинского, который меня четыре раза звал: «Толя, приходи!» У Сагалаева. Но меня упорно вело не в ту сторону. Дурак. Я считаю, я просто прошёл развилки, где мог бы состояться как очень богатый человек и спокойно бы сейчас жил. Может, делал бы что-нибудь, но спокойно бы жил.
– И, если бы пройти этот путь заново, свернули бы на какую-то из тех развилок?
– Да, может быть. Скорее – в НТВ.
– А чем бы при вас кончилось дело с НТВ?
– Со мной НТВ было бы другое. Гусинский бы меня либо убил, либо выгнал. Ты вспомни: у них же генеральным продюсером то Малашенко был, то Лёня Парфёнов – совсем другие люди. Там вообще деспотическая структура, заточенная на человека наверху. Как сегодня.
– Так и на АТВ всё то же самое было…
– У нас всё-таки не так. Во-первых, я был опосредован Кирой Александровной, а во-вторых, мы всё-таки вас слушали. Наша структура деспотическая была в плане производства. А с точки зрения творчества – нет.
– А почему это лопнуло?
– Почему меня отодвинули? Я тебе могу сказать так: на Первом канале я мог делать всё что хочу, в своё время, в понедельники. (Малкин имеет в виду время, когда каждый понедельник в прайм-тайм на ОРТ выходил блок программ АТВ, в том числе «Человек в маске» с Владимиром Познером, соавтором которой я был. – Прим. авт.)
– Так вы акционером ОРТ были тогда.
– Ну, это относительно. Акционер – это тот, кто оплатил свой пай. А кто не оплатил, тот не акционер. Поэтому я был свободен. А потом всё кончилось сразу. Бум – и замкнулось. И нам просто взяли и сказали: «Спасибо, больше не нужно».
– Пай не оплатили?
– Вопрос даже не в пае. Плодами революции пользуются ты знаешь кто. Революцию мы сделали и услышали: «До свидания, спасибо вам большое, идите».
– В какой-то момент вы (главные телепроизводители: АТВ, ВИД, РЕН ТВ) на троих акционировали ОРТ, сами у себя покупали программы. Это был настоящий Клондайк, русское эльдорадо. Если бы всё осталось как было – каким-то чудом, – могло бы всё пойти по-другому? Вы ведь тоже были совершенно разными людьми: Листьев, Любимов, Разбаш, Лесневские… У всех свои интересы. Может быть, вам повезло, что Березовский вас выжил, а не вы перессорились?
– Не то чтобы мы сами у себя покупали, это был договор. Мы это организовываем, это держим на себе, и наши программы идут до определённого момента, пока не будет назначен генеральный продюсер. Если бы Влад остался, возможно, у нас гораздо дольше была бы система таких отношений. Потому что он был настроен на то, чтобы выстроить продюсерскую систему, дать возможность расцвести всем цветам. Настроен программы закупать, а не самим всё делать. Мог бы получиться совет продюсеров, который мог бы собрать людей со всей страны, профессионалов. Могло получиться настоящее общественное телевидение…
— И почему не получилось? Только в Листьеве дело?
– Было государственное телевидение. Там работали вот такие обормоты, как я. Когда государство ослабло, мы решили, что можем забрать этот ресурс и сделать его ресурсом художников. И забрали. Но удержать не могли. И не могли бы удержать, даже если бы Ирена Лесневская не придумала пригласить Березовского. Государство больше не могло содержать канал, оно хотело на тот момент избавиться от этого ресурса. Но просто отдать его нам, каким-то придуркам, нельзя было. А отдать в руки людей серьёзных – можно. Поэтому была организована эта история с акционированием ОРТ.
А потом государство окрепло. У него появились деньги. И тут началась первая чеченская война, в которой НТВ встал на одну сторону, а ОРТ – на другую. Началась телевизионная драка, телевидение стало раскачивать ситуацию в стране. Оно оказалось оружием, и очень серьёзным. Игры закончились. Время свободного голоса закончилось. И всё переподчинили обратно государству. Может, и вернётся Гостелерадио. Правильно всё-таки написал Солженицын «Красное колесо». Я считаю – это чёртово колесо. Мы все сидим в этом колесе. Оно крутится, и по три-четыре поколения в каждом обороте проходит. Только не укатывается никуда. И мы не можем соскочить или боимся.
