— А есть какие-то опытные установки, или все только на бумаге?
— Разработка прошла НИР и ОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. — Прим. авт.). Осталось только сделать и продемонстрировать. Но никому это не надо.
— На что же вы рассчитываете?
— На разум. На попытку пробиться к Путину, к Шойгу. На человека, который поймет, что Россию нужно вытаскивать из жопы. Но из жопы Россию может вытащить только наука. И больше ничего.
— Послушайте, давно, в конце 80-х, была у меня любовница — дико красивая баба с польской фамилией Хмелевская (это я таким вот хитрым образом ей привет передаю, как вы поняли). И она, весьма далёкая от политики, увидев вас по телевизору, сказала: «Я не знаю, кто это, но у него абсолютно детские, наивные глаза!» Ваши глаза с тех пор ничуть не изменились.
— У меня армянские глаза, миндалевидные.
— Да я не о разрезе глаз! Я о вашей донкихотской наивности! Двадцать лет, по вашим словам, уже бьётесь в эту стенку и не собираетесь прекращать внедрять инновации в России…
— Я просто живу в другой парадигме. Я живу не ради денег. Деньги у меня в жизни уже были. Это не цель. Моя жизнь всегда выстраивалась в пользу занятия интересным делом. Их у меня два – работа и рыбалка. И я при этом получаю гораздо больше, чем мой дорогой ученик, а ныне миллиардер Витя Вексельберг, который когда-то у меня в кооперативе «Техника» кабели от изоляции зачищал, а теперь считает яйца Фаберже. Мне кажется, он менее интересно живет, чем я. Хотя Вексельберг, как считается, придумал «Сколково». Но это «Сколково» я ему предложил еще в 2005 году.
Для кого-то стимулом является конечный продукт в виде денег. У меня же конечным продуктом является внутренний интерес. Все те миллионы, которые у меня когда-то были, — растворились.
— А куда делись ваши миллионы?
— Исчезли. Частично я вложил их в Пенсионный фонд, так что у меня счастливое пенсионерское будущее, когда я решу выйти на пенсию. А вот остальные инвестиции оказались неудачными. Часть денег у меня просто украл один аферист.
— Думаю, если бы вели себя потише и по своей природной наивности не лезли всегда на рожон, то были бы, конечно, не так знамениты, но зато более богаты. Вот зачем, спрашивается, вы при глухой советской власти так отчаянно нарывались, выписывая себе миллионные зарплаты и платя одних партвзносов по 90 тысяч?
— Все говорят про 90 тысяч членских партвзносов, которые заплатил мой зам. А я-то заплатил 180 тысяч — налог на бездетность, это шесть процентов от зарплаты… Дело в том, что нам нужна была наличность для деятельности кооператива, а тогда как раз все кооперативы перевели на безналичный расчёт, разрешив тратить наличными не более 100 рублей в день. Это была для нас катастрофа, поскольку докеры без налички грузить не будут. И у нас встанет вся работа. Поэтому мы начислили себе три зарплаты по три миллиона и ещё бухгалтеру выписали 700 тысяч. Мы подсчитали — этого как раз должно было хватить на полторы тысячи работающих. Таким образом мы просто легализовали сумму нала, необходимую для годовой работы. Не для себя — потому что тратить три миллиона на себя было тогда абсолютно бессмысленно: не на что. Ну что можно было купить в СССР на три миллиона, если самое дорогое — «Волга» стоила по кавказским ценам 25 тысяч рублей, а целый дом отдыха в Жуковке мне предлагали за ту же сумму, но нелегально, потому что дом отдыха, равно как и квартиру, купить легально было ещё невозможно! В Советском Союзе просто некуда было тратить такие деньги — еда по карточкам, рынка недвижимости ещё не существовало, все квартиры были государственные… Но на всех эти миллионы произвели шоковое впечатление.
К нам пришли проверки отовсюду — КРУ, ОБХСС, МВД, КГБ, прокуратура. И за три месяца не нашли никаких нарушений. Уже был готов протокол о том, что мы ничего не нарушили. Но Горбачёв, выступая на Украине, сказал, что «тут один умелец купил за границей компьютеры и продал по сумасшедшей цене, но мы не допустим капитализма, я перестройкой социализма занимаюсь не для этого!» И сразу после этого, выступая на Кировском заводе в Ленинграде перед рабочими, он твёрдо пообещал им, что как Генеральный секретарь Коммунистической партии не допустит такого, чтобы зарплата советского человека превышала 10 тысяч рублей в месяц. И был встречен бурными аплодисментами…
И на следующий день проверяющие на моих глазах порвали протокол о том, что у нас нет нарушений. И проверяли нас еще 4 месяца, за которые кооператив был полностью угроблен.
Я пошёл в арбитраж и выиграл через год дело, отсудив у Минфина в нашу пользу 100 миллионов! Судил меня заместитель главного государственного арбитра СССР Валера Гребенников. А главный арбитр каждый раз, когда начиналось рассмотрение нашего дела, а оно рассматривалось 3 раза, то уходил в отпуск, то заболевал, чтобы не брать на себя ответственность за принятие неправомочного решения. Потому что мы были во всем правы! Так вот, этот Гребенников каждый раз упорно решал дело в мою пользу, несмотря на то, что сверху постоянно сыпались партийные указания: пересмотреть!
